Статьи

В настоящей статье рассматривается проблема, не нашедшая пока достаточного отражения в историографии, — тыловое обеспечение Крымской наступательной операции 1944 г. Координация деятельности органов Тыла во фронтовом и армейском звене, своевременное выделение резервов и маневрирование силами и средствами, задействованными в обеспечении наступающих войск, координация работы довольствующих структур и предприятий промышленности — эти и многие другие задачи возлагались на Тыл Красной армии, начальником которого с 1 августа 1941 г. был генерал А.В. Хрулёв. На ход обеспечения и проведения операции в Крыму большое влияние оказали сложные природно-климатические и ландшафтно-географические условия полуострова. Главной проблемой (как и во многих операциях Великой Отечественной войны) стало транспортное и дорожное обеспечение, что потребовало от руководства Тылом специфической расстановки приоритетов: четкого определения, какие грузы должны доставляться в первую очередь, а какие заготовляться из местных ресурсов. На подготовительном этапе операции участвовавшие в ней части тренировались в штурмовых действиях, следуя за огневым валом, на специально оборудованных полигонах, имитирующих немецкие укрепления. В тяжелейшей погодной обстановке приходилось искать нестандартные решения проблем тылового обеспечения. Его особенностью (и одновременно маркером имевшихся проблем) стало использование боевых (нетыловых) частей для организации подвоза — кавалерийской дивизии на 4-м Украинском фронте и Азовской военной флотилии — в интересах Отдельной Приморской армии. По инициативе начальника Тыла Черноморского флота ВМФ СССР генерала М.Ф. Куманина впервые на Черноморском флоте (и в масштабах ВМФ СССР) были сформированы автотранспортные батальоны, что позволило создать подвижные группировки сил и средств Тыла флота (флотилии), применявшиеся для материального, технического и медицинского обеспечения передовых сил, продвигавшихся за приморскими армиями фронтов. Этот опыт был использован в последующих операциях Великой Отечественной войны и войны с Японией.

Блокада Ленинграда, начавшаяся в сентябре 1941 г., существенно ограничила продовольственное снабжение города и заставила партийное и советское руководство принимать чрезвычайные меры по спасению гражданского населения от голода. Введение нормированного распределения продуктов частично переориентировало людей на получение продовольствия в системе общественного питания, имевшего в первые месяцы блокады ряд льгот на выдачу продуктов без зачета установленных норм. Затем сеть столовых стала основой для лечебного питания, а весной 1942 г. на предприятиях Ленглавресторана распространяется новая форма поддержки трудоспособного населения — рационное, или обязательное трехразовое горячее питание. В статье анализируются особенности функционирования столовых рационного питания: их распространенность, ассортимент продуктов, качество обслуживания посетителей. Данная проблема не получила освещения в историографии, хотя тема продовольственного обеспечения населения является одной из основных в изучении блокады Ленинграда. Введение в научный оборот комплекса архивных материалов, использование новейших публикаций документов партийных и хозяйственных городских структур позволили впервые рассмотреть планомерную трансформацию системы общественного питания, призванную обеспечить равномерное, достаточное для поддержания жизнедеятельности и трудоспособности населения продовольственное снабжение через систему прикрепления к столовым. Особое внимание уделено рассмотрению взаимодействия различных ведомств, ответственных за продовольственное снабжение предприятий общественного питания. Выявлены объективные сложности, которые сводили на нет усилия по улучшению обслуживания, повышению вкусовых качеств пищи и разнообразия меню. Изучены предложения по возможной модернизации рационного питания в части создания комбинированной продовольственной карточки, которая могла бы как использоваться в столовой, так и отовариваться в магазинах. В конечном итоге многообразие задач, стоявших перед системой общественного питания, заставило руководство города поставить на союзном уровне вопрос об организации при исполкоме Ленгорсовета отдела общественного питания. Таким образом, рационное питание стало фундаментом для создания отдельной сферы городского хозяйства.

Взаимоотношения Российской империи с народами, исповедующими буддизм, имеют сложную и длительную историю. До середины XIX в. основные территории распространения буддизма — Восточная Сибирь и Тихоокеанский регион — считались в Петербурге отдаленной периферией и не привлекали большого внимания. Ситуация, однако, начала меняться, когда Россия столкнулась с необходимостью укрепления своего влияния на Дальнем Востоке, урегулирования отношений с азиатскими странами, прежде всего, империей Цин, вступившей в полосу обострения социальных противоречий и подвергавшейся колониальному натиску Запада. Не желая уступать инициативу в Азии европейским государствам, Россия пыталась использовать факт наличия на ее собственной территории значительных масс буддистов, опираться на них для продвижения своих интересов в регионе. Однако, несмотря на то что существование буддизма на территории империи было узаконено еще в XVIII в., ряд деятелей считали политику сближения с восточной религией ошибочной. Они полагали, что предоставление значительных прав иноверцам и попытки опоры на них вредят интересам государства, мешают утверждению его этнокультурной монолитности. Против подобной позиции выступали представители движения «восточников», самым ярким из которых был востоковед и публицист князь Э.Э. Ухтомский. Влияние, которым располагали «восточники» в правительственных кругах, способствовало усилению начал веротерпимости в политике по отношению к буддистам, активному использованию религиозного фактора во взаимоотношениях с азиатскими странами (Монголией, Тибетом, Сиамом). Наиболее эффективной оказалась политика по отношению к Монголии, которая после Синьхайской революции 1911 г. в Китае смогла получить широкую автономию благодаря поддержке России. Деятельность «восточников» и их оппонентов, продвигавших диаметрально противоположные взгляды на судьбу буддийского сообщества, отражала сложные политические и религиозные процессы, происходившие в России накануне эпохи революций. Эти процессы представляют ныне несомненный научный интерес в условиях меняющихся отношений между Российским государством и религиозными организациями.

XVIII в. в России был переведен целый ряд западноевропейских политических трактатов, что во многом повлияло на формирование политического языка. Переводчики зачастую использовали прямое калькирование и заимствования терминологии из европейских языков, однако во второй половине XVIII в. стал всё больше проявляться языковой пуризм и связанные с ним попытки создания собственной политической терминологии. Другой тенденцией было существование диглоссии: нередко в самих переводах авторы могли использовать церковнославянские обороты наряду с современным им русским языком. В начале XIX в. языковой пуризм становится аргументом защитников консервативного политического курса и одновременно продолжающиеся заимствования европейских политических идей дают возможность говорить о сильной либеральной составляющей в общественно-политической жизни России. В статье представлены результаты исследования перевода на русский язык трактата французского епископа Жака-Бениня Боссюэ «Политика, выведенная из самых слов Священного Писания» священником Морского Богоявленского собора Иваном Ивановичем Бедринским в 1802 г. в контексте политических тенденций того времени. Издание трактата в Императорской типографии показывает, что данный перевод претендовал на особое место в интеллектуальном пространстве российского государства. Автор статьи выявляет основные политические концепты трактата Боссюэ, нашедшие отражение в переводе Бедринского: концепция власти, договорная концепция происхождения государства, идея общего блага. Объясняется и отсутствие в русском издании ряда сюжетов оригинала, связанных с особым статусом монарха в Российской империи, в частности, это рассуждения французского мыслителя о тирании, о престолонаследии, о воспитания государя, а также сопротивлении государю. Значение изучаемого перевода возможно определить, если обратить внимание на политический контекст, в котором он появился, особый общественный климат в среде русского образованного дворянства и, наконец, личные мотивы переводчика, которые представлены в прошении Бедринского о введении его перевода в учебный процесс в народных училищах.

Образ крепости в архитектуре появляется в Новое время, когда конструктивные элементы и объемно-пространственные схемы, характерные для оборонительных сооружений, оказываются включенными в произведения гражданского зодчества, утратив свой первоначальный функциональный смысл, но при этом сохранив отчетливые черты прототипа. В отечественной историографии сложилось представление о тождественности архитектурных воспроизведений образа крепости и неоготи- ческого стиля последней трети XVIII в. Оно формировалось постепенно, вырастая из образных сравнений дореволюционных эссеистов и советских искусствоведов. Периодически повторяясь, эти сравнения, тем не менее, не становились предметом исследовательской рефлексии, так как фокус внимания был нацелен преимущественно на проблемы стиля. Наравне с устойчивой ассоциацией «замка» и «готичности» возник еще один топос — истолкование образа крепости в русской неоготике XVIII в. как мемориала русско-турецких войн, привнесший в историю вопроса стереотип об ориенталистской подоплеке некоторых построек. Отмеченнные общепринятые концепции при более внимательном рассмотрении оказываются неприменимыми к целому ряду памятников: образ крепости появился в русской архитектуре еще до турецких кампаний и увлечения неоготикой Екатерины II, а вполне классицистические сооружения, наделенные чертами замка, строились параллельно с эталонными памятниками русской неоготики. Осознание предельности изучения стиля так или иначе приводило исследователей к проблематике архитектурной образности. Интерпретация образа открывала новые пути, иную «оптику», позволившую выявить связи отдельных памятников с европейским архитектурным контекстом и объяснить генезис их форм, а также реконструировать стоящие за ними идейные программы. Анализ историографии и современного состояния вопроса позволяет не только констатировать существование образа крепости как явления в архитектуре, располагавшегося вне стилей и присущего разным национальным школам, но использовать его как некий конструкт, который откроет путь для концептуализации целого круга хронологически и морфологически близких сооружений в русской архитектуре последней трети XVIII в.

XIV–XV века являются самыми «темными» в археологии средневековой Руси. Водораздел бассейнов Десны и Оки, на границах современной Брянской и Орловской областей, — один из самых слабоизученных в плане политической истории регионов. В указанные столетия он находился на пограничье Брянского, Карачевского и самого южного из Верховских — Новосильского — княжества, «зажатых» между Московским, Литовским, Рязанским великими княжествами и Золотой Ордой. Новые археологические и нумизматические находки, сделанные экспедицией Брянского государственного университета имени И.Г. Петровского, с одной стороны, материально иллюстрируют военно-политические события последней трети XIV в., с другой — контаминация находок с конкретными событиями позволяет уточнить датировку различных типов предметов религиозного культа, воинского снаряжения, денежно-весового обращения. Базовыми датирующими находками (кроме керамики) на Навлинском поселении являются колесцовая шпора типа VIII (по О. Двуреченскому, 2014) и энколпион из медного сплава с изображением архангела Сихаила и Св. Сисиния, представляющий собой двойную переотливку с оригинала. Шпора относится к типу, характерному для периода перехода от кольчатых доспехов к пластинчатым, когда в Европе преобладали доспехи комбинированные. На основе аналогов из Польши, Чехии, Галицкой земли навлинский экземпляр можно датировать второй половиной XIV — началом XV в. Энколпион может датироваться примерно этим же временем. В данном межграничном регионе в конце XIV— начале XV в. происходило много военных событий, которые могли вызвать попадание в культурный слой достаточно ценных и целых предметов. С этими событиями связаны и другие находки колесцовых, но чаще — более поздних типов шпор, схожих энколпионов и иконок на всем Юго-Востоке Руси, включая Посеймье и Попселье. Но для навлинских находок хронологию можно сократить до конца XIV в. благодаря найденному также на Навле кладу джучидских дирхемов — дангов, а также кладов и отдельных монет северской чеканки. 

Дезинтеграция СССР в 1991 г. обусловила и спровоцировала беспрецедентные по своим масштабам и многогранности миграционные процессы. Сложность феномена миграции во всем многообразии его проявлений и типов определяет принципиальную важность применения междисциплинарного подхода для исследований по данной проблематике. Новизна и актуальность данной работы заключается в том, что в ней впервые предпринимается попытка показать динамику миграционных процессов в постсоветской России с применением широкого спектра возможностей разных гуманитарных дисциплин. В статье представлена часть результатов комплексного исследования, проводимого междисциплинарным научным коллективом МГУ имени М.В. Ломоносова, включающим историков, географов, психологов, юристов, в рамках проекта по Программе развития МГУ «Междисциплинарное изучение современных миграций: новые аналитические подходы». При опоре на обзор современных работ, посвященных географическим, демографическим, историческим, социологическим, антропологическим аспектам миграции, проанализированы тематические документы Министерства внутренних дел Российской Федерации, Федеральной службы государственной статистики, систематизированы и проанализированы архивные материалы последних 30 лет вплоть до 2022 г., введение которых в научный оборот имеет высокую значимость. В ходе исследования были выявлены этапы и интенсивность динамики миграционных процессов в Российской Федерации, охарактеризованы ключевые тенденции в этой сфере в контексте глобальных общемировых и внутристрановых процессов — экономического кризиса, пандемии COVID19 — с учетом изменений действующего миграционного законодательства Российской Федерации. В статье анализируется содержание понятия этнического анклава, сформулировано функциональное, операционабельное междисциплинарное определение данного явления. Выявлены и обоснованы причинно-следственные связи возникающих точек и узлов напряжения и возможных угроз, которые несут или потенциально содержат в себе миграционные процессы и анклавизация. Охарактеризованы исторически обусловленные изменения динамики, типов, половозрастной структуры миграционных потоков в Россию, связанные как с внешними факторами, так и с внутренними процессами, происходящими в стране. 

Статья посвящена изучению русско-марийской языковой среды: бытованию русского и марийских языков (луговомарийского и горномарийского), выявлению уровня билингвизма в условиях широкого распространения русского языка, а также выяснению взаимосвязей между языковыми практиками и этнической идентичностью. Статья представляет собой комплексное междисциплинарное этнолого-лингвистическое исследование, что позволяет рассмотреть поставленные проблемы с применением разных методологических подходов. В качестве источниковой базы использованы материалы анкетирования, проведенного на базе опросника Техасского университета “Bilingual language profi le”, дополненного несколькими блоками вопросов этносоциальной тематики, а также интервью, проведенными с представителями языковой среды. Данные собраны в ходе этнологической экспедиции исторического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова в Республике Марий Эл (Звениговский, Куженерский, Медведевский, Моркинский, Оршанский, Сернурский, Советский районы, город Йошкар-Ола). Большинство из опрошенных в ходе исследования (всего 70 человек) осознают свою принадлежность к этнографической группе луговых марийцев, при этом часть из них владеет и горномарийским языком. Их объединяет вовлеченность в марийскую культуру: они являются (или являлись в прошлом) работниками домов культуры и музеев, библиотекарями, школьными учителями, исследователями марийской культуры, активными участниками землячеств, фольклорных ансамблей, тематических сообществ в социальных сетях. Условно большую часть из них можно определить как этноактивистов. В ходе исследования были использованы качественные (анализ собранных интервью) и количественные (анализ и графическая репрезентация собранных анкетных данных) методы. Проведенное исследование выявило высокую степень заинтересованности марийцев в сохранении этнических языков наряду с традиционной культурой и идентичностью. Помимо этого данные анкетирования говорят о сравнительно сбалансированном уровне русско-марийского билингвизма, в особенности среди возрастных групп старше 30 лет. У более молодого поколения наблюдается «сдвиг» билингвизма в сторону русского языка, обусловленный, по всей видимости, русскоязычной образовательной средой, в которой протекает их жизнедеятельность. 

История комсомольских денежно-вещевых лотерей берет свое начало в 1957 г. С такой инициативой выступил созданный в 1956 г. Комитет комсомольских организаций СССР при ЦК ВЛКСМ. Это было новое для комсомола направление работы (ранее средства, помимо членских взносов, получались за счет субботников, сбора металлолома, макулатуры и т.п.). Все лотереи объединяет время их проведения — они были приурочены к Всемирным фестивалям молодежи и студентов, а также цель: они были призваны привлечь в комсомольский бюджет дополнительные средства, необходимые для организации фестивалей. Особенно актуально это стало после 1959 г., когда ВЛКСМ лишился государственной дотации и был вынужден самостоятельно формировать свой бюджет. Фестивали молодежи имели важный идеологический и воспитательный характер и проводились с большим размахом. Также в рамках фестивалей ВЛКСМ оказывал материальную помощь делегатам из стран Азии и Африки, а иногда полностью оплачивал их участие в мероприятии. Всю работу по проведению лотереи — от составления эскиза лотерейного билета до распространения тиража — обеспечивал комсомол. Анализ комплекса архивных документов, представленных финансовыми отчетами, бюджетными планами, а также постановлениями и материалами секретариатов и бюро, наглядно свидетельствует, что средства, полученные от реализации лотерей, каждый раз оказывались значительно меньше ожидаемых. Для решения проблемы начали создаваться региональные лотерейные комитеты и вводиться планы по реализации билетов для комсомольских организаций. Однако на фоне роста членских взносов молодежь не спешила приобретать лотерейные билеты. В итоге региональные комитеты не справлялись с плановыми заданиями по продаже билетов. ЦК ВЛКСМ нашел выход из создавшейся ситуации, изымая недостающую сумму из привлеченных средств. Впрочем, лотерейные билеты с большой охотой приобретали иностранные участники фестивалей молодежи в качестве памятного сувенира, тем более что они продавались в сувенирных киосках. 

Статья посвящена профессору исторического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова А.В. Муравьёву, 100-летие со дня рождения которого отмечается в 2024 г. Его судьба тесно связана с историей нашей страны и Московского государственного университета. Ветеран Великой Отечественной, он прошел дорогами войны, был тяжело ранен, имел правительственные награды. А.В. Муравьёв стоял у истоков создания на факультете кафедры отечественного источниковедения, много сил вложил в ее становление и развитие, на протяжении нескольких лет возглавлял ее, затем был заместителем заведующего кафедрой. Он руководил музейной группой, заложившей основы для современного этапа изучения истории первого российского университета и создания его музея. Он был известным специалистом в области отечественной средневековой культуры, истории русского города XVIII в., автором фундаментальных исследований и публикаций по специальным и вспомогательным историческим дисциплинам, прежде всего — палеографии и исторической географии. А.В. Муравьёв оставил по себе память не только как автор учебников, учебных и методических пособий, учебных программ, но и высококвалифицированный преподаватель. Под его научным руководством подготовлено несколько десятков дипломных работ, защищены кандидатские диссертации. На факультете он читал общие и специальные лекционные курсы, вел семинарские и практические занятия по источниковедению, исторической географии, русской палеографии, исторической хронологии, исторической метрологии, руководил студенческими практиками. Профессиональную работу с учениками он всегда совмещал с личным общением, отчего пользовался в студенческой среде большим уважением. Освещая в данной публикации деятельность профессора А.В. Муравьёва, коллеги отдают ему дань уважения как ветерану Великой Отечественной войны, человеку и патриоту, ученому, автору большого количества научных и учебно-методических работ, многие из которых сохраняют значение и в наши дни. В память о профессоре А.В. Муравьёве на историческом факультете МГУ с 1996 г. проводятся Муравьёвские научные чтения 

Статья посвящена российскому этапу жизни и деятельности русского и югославского историка, правоведа и литературоведа Александра Васильевича Соловьева (1890–1971). К настоящему времени достаточно подробно изучено наследие Соловьева эмигрантского периода его жизни (с 1920 г.), когда он, преподавая в Белградском и Сараевском университетах Югославии, а после 1952 г. — в Женевском университете в Швейцарии, создал многочисленные работы по истории права южных славян периода Средневековья, а также по истории и истории литературы средневековой Руси. Российские же годы оказались в тени этих достижений. В статье делается попытка восполнить этот пробел. Характеризуется юридический факультет Варшавского университета, где обучался Соловьев. Отмечается роль профессоров Ф.Ф. Зигеля, И.А. Малиновского, Е.В. Спекторского в его образовании и особая роль Зигеля в формировании у будущего ученого интереса к истории славян и славянского права. На основании неопубликованных архивных документов показано, что магистерская подготовка Соловьева совпала с введением в конце 1915 г. разряда присуждения ученых степеней по истории русского права, что привело к изменению системы магистерских испытаний профессорских стипендиатов. Вводятся в научный оборот документы внутреннего делопроизводства Варшавского университета (за 1914–1917 гг.), которые показывают становление подготовки магистрантов по истории русского права. Впервые характеризуются ранние источниковедческие работы А.В. Соловьева 1916–1917 гг. Одна из них посвящена уникальной, выявленной Соловьевым галицко-русской грамоте 1414 г. Еще одна его статья рассказывает о вновь открытом переводе Литовского Статута. В ней делается вывод о серьезном влиянии этого перевода на Соборное уложение 1649 г. Удалось также установить принадлежность Соловьеву статьи об американских университетах, опубликованной в журнале «Вопросы педагогики» в 1913 г. Таким образом, представлен потрет А.В. Соловьева — студента, профессорского стипендиата и начинающего преподавателя Варшавского/Донского университета. 

Предмет исследования данной статьи — биография и политические взгляды бывшего лидера Союза русского народа, депутата Государственной думы Российской империи, председателя Высшего монархического совета в эмиграции Н.Е. Маркова (Маркова 2-го) периода Второй мировой войны. Реконструкция политической биографии Маркова в 1939–1945 гг. осуществляется в исторической науке впервые. На основе методов историзма, научной объективности, агрегации, исторической реконструкции и интерпретации автор предпринял попытку беспристрастного научного анализа позиции, занятой Марковым в отношении нацистской Германии, СССР, советского руководства, русского народа. Исследование основано на неизвестных ранее публицистических работах Маркова, материалах эмигрантской периодической печати и зарубежных архивов. Значительная часть источников вводится в научный оборот впервые. Акцентируется внимание на том, что, пойдя на сделку и сотрудничество с германскими нацистами, Марков продолжал оставаться сторонником православной самодержавной монархии. Не разделяя неоязыческих взглядов нацистов и рассматривая фашистские диктатуры лишь как этап на пути возвращения к традиционной монархии, политик-монархист вместе с тем стал убежденным сторонником не только немецкого вторжения в СССР, но и победы Германии с последующим установлением германского влияния на Россию. Непримиримая борьба с коммунизмом, антисемитизм, масонофобия и ненависть к СССР и его руководителям завели Маркова, всю жизнь позиционировавшего себя как радетеля за интересы России и русских, в стан врагов собственной страны и народа. Поддержав немецкую агрессию  

Кружок ревнителей благочестия, или «боголюбцев», оказал ключевое влияние на раскол Церкви и всего русского общества, на проведение книжной справы и развитие церковных институтов. Помимо прочего, его представители составляли ядро книжной учености того времени. Записи на книгах, принадлежащие этим выдающимся деятелям русской книжной культуры и церковной истории XVII в., — важный исторический источник. В представленной статье вводятся в научный оборот ранее неизвестные инскрипции, сохранившиеся преимущественно на экземплярах старопечатных кириллических изданий и принадлежащие как персоналиям, входившим в число ревнителей древнего благочестия, так и некоторым людям, непосредственно связанным с этим кругом. Речь идет о вкладных и владельческих записях на книгах, когда-то находившихся в руках Григория Неронова, царского духовника Стефана Внифантьева (Вонифатьева), преподобного Дионисия Зобниновского, епископа Александра Вятского. Рассматриваемые в статье записи в большинстве своем выявлены в недавно описанных государственных и малоизвестных частных собраниях и не фигурировали ранее в библиографии. Наибольшее число обнаруженных экземпляров относится к книгам из собрания Стефана Внифантьева, все они вышли на Московском Печатном дворе в начале 1650-х гг. и содержат собственноручные записи-автографы владельца. Не менее интересна судьба книжного вклада епископа Александра Вятского в Коряжемский монастырь: сохранившаяся и описываемая в статье книга прослеживается по монастырской документации XVII в. Существенное дополнение к известному в историографии корпусу сохранившихся книжных вкладов преподобного Дионисия Зобниновского составили обнаруженные два старопечатных издания, которые стали вкладом на помин души скончавшегося вскоре вкладчика. В статье, кроме того, приводится запись, сделанная от имени Григория Неронова, еще одного ключевого участника событий церковной истории середины XVII в., который был хорошо знаком как с преподобным Дионисием, так и с епископом Александром и Стефаном Внифантьевым.

Египетский жрец Манефон Севеннитский, создавший в первой половине III в. до н.э. труд об истории Египта на греческом языке, привел в его втором томосе (книге), посвященном событиям II тыс. до н.э., сведения о великих завоеваниях царя XII династии по имени Сесострис, прототипом которого является Сенусерт III. Эти сведения известны в передаче Георгия Синкелла, следовавшего Юлию Африкану, Евсевию Кесарийскому и армянской версии Евсевия, которые воспроизводили не оригинальный текст Манефона, а его эпитому конца эллинистического времени. Анализ этих свидетельств и их сопоставление с данными античной традиции позволяют прийти к выводу, что, судя по всему, эпитоматоры воспроизвели суть сообщений Манефона достоверно. При этом Манефон назвал территории завоеваний Сесостриса, описал его внешность и указал продолжительность его царствования близко к свидетельствам Гекатея Абдерского — придворного историографа сатрапа Египта Птолемея, сына Лага, чьи сведения известны через посредство Диодора Сицилийского. Труд Гекатея был значим для Манефона как произведение официальной историографии династии Птолемеев, а также как обширное и подробное произведение, сведения которого о великом царе-завоевателе далекого прошлого не расходились с тем, что было независимо известно египетскому историку. При этом Манефон использовал форму имени этого царя («Сесострис»), введенную не Гекатеем, а значительно раньше, Геродотом, видимо, ввиду закрепившейся ассоциации этого имени с мотивом завоеваний. Место этого царя в династической последовательности он также определил не согласно Гекатею, а по собственным сведениям, восходившим к иероглифической традиции. Кроме того, Манефон по-видимому разделял мнение Гекатея о том, что именно этот царь был создателем великой межрегиональной державы, объединившей в своем составе всю Азию, причем ко времени завоевания Египта гиксосами власть над этой державой уже перешла к ассирийцам