Статьи

В статье рассматривается история развития 3D-моделирования для осуществления виртуальной реконструкции полностью утраченных или частично сохранившихся объектов культурного наследия. Это направление появилось в России в начале XXI в. Ведущим научным и образовательным центром, занимающимся данной проблематикой, является кафедра исторической информатики исторического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова. На основании материалов, подготовленных сотрудниками этой кафедры, а также другими российскими исследователями, в статье излагаются современные подходы к осуществлению проектов, связанных с созданием 3D-моделей памятников различных объектов российского культурного наследия, анализируются проблемы, накопившиеся за четверть века проведения работ в русле данной темы. Объектами реконструкции являются храмы и монастырские комплексы, исчезнувшая историческая городская застройка, индустриальные корпуса, дворянские усадьбы (причем не только экстерьеры усадебных построек, но и их интерьеры, а также окружавшие их парковые ансамбли и другие природные рекреационные комплексы), кабинет императора Николая I, почтовые и железнодорожные станции конца XIX в., тюремный замок XIX в., доходные дома, жилые помещения известных людей, исторические костюмы. Систематизируются сведения о том, что собой представляет источниковая база 3D-моделирования исторических объектов, в чем заключаются специфические особенности изучения ее отдельных компонентов. Приводятся примеры конкретных объектов, которые были виртуально реконструированы на кафедре исторической информатики. Помимо собственно реконструкции конкретных построек, с помощью технологий виртуальной и дополненной реальности воссоздавалась целая пространственная урбанистическая среда, в которой находился объект, восстановленный подобным способом. Такие объекты вместе с исторической средой, в которой они находились, могут воспроизводиться на смартфонах и планшетах, что существенно облегчает использование результатов 3D-моделирования в экскурсионной и просветительской деятельности. Автор делает вывод о возможных перспективах использования наработок в области виртуальной реконструкции исторических объектов в музейных экспозициях, а также при подготовке проектов реконструкции сохранившихся исторических сооружений.

В статье рассмотрены противоречивые итоги эволюции историографии политической истории США в конце ХХ — начале ХХI в. В условиях поливариантности исследовательских парадигм анализируются теоретико-методологические подходы, обусловившие обновление основ американской историографии, выявляются ключевые тенденции, возникшие на основе междисциплинарных альянсов. Отказ от изучения наследия «великих деятелей» и переключение внимания на рядового обывателя минувших эпох, его внутренний мир и повседневное поведение обусловили крутой поворот от макрок микроистории, где главный акцент делается на соотношении целей «большой» политики с интересами конкретного человека, выступающего одновременно в качестве субъекта и объекта властных отношений. Первоначально исследования касались специфики электорального процесса в рамках концепций «партийной перегруппировки» и «критических» выборов, затем интерес ученых переместился в сферу политической культуры избирателей, а позже сам предмет дисциплины растворился в перипетиях социальной политики. Политическая история, пройдя длительный путь эволюции, не обрела целостного представления о прошлом. Ее междисциплинарные альянсы, вылившиеся в активное использование инструментария смежных гуманитарных наук, привели к существенной фрагментации предметного поля, обусловив создание «новой» дисциплины без границ, которую отличает аморфность, отсутствие широкой концептуализации, утрата целостного представления, ориентированность на микроуровневый анализ. Одновременно произошел радикальный сдвиг в восприятии обществом политической истории. При этом обратной стороной популяризации научных знаний стало изменение способов их репрезентации. С появлением Интернета возникли новые медиаформы в виде прямого диалога между представителями академической и «любительской» истории, стремящиеся адаптировать научные знания под нужды массовой культуры. Перед академической общественностью встает вопрос о том, как донести до массовой аудитории объективные исторические знания. Некоторые ученые считают, что для преодоления разрыва между кабинетными и сетевыми знаниями требуется реинкарнация политической истории, превращение ее в «синтетическую и интегративную» науку, в которой понятие «политический» понимается максимально широко.

Статья посвящена деятельности кафедры истории южных и западных славян исторического факультета Московского университета. В ней рассказывается о начальном этапе становления славистики в России, который приходится на царствование Николая I. Авторы показывают, как в межвоенном Советском Союзе происходило возрождение этого междисциплинарного направления, что было обусловлено внешнеполитической конъюнктурой. Раскрываются этапы развития кафедры, созданной накануне Великой Отечественной войны трудами известного ученого-слависта В.И. Пичеты. Далее в статье освещается история кафедры во второй половине XX — начале XXI в., оцениваются ее роль и место в формировании советской и постсоветской славистики. Авторы называют принципиальные установки, которым следует коллектив кафедры при подготовке исследователей истории славянских стран, подчеркивают значение грамотно выстроенной учебной программы и индивидуального подхода к работе с учениками — студентами, аспирантами и соискателями. Особое внимание уделяется истории кафедры после перехода на Болонскую систему. Отмечаются положительные и отрицательные, являющиеся преобладающими, последствия этой реформы для подготовки историков славянских стран. Описываются конкретные решения, предпринятые коллективом кафедры для извлечения максимально возможных преимуществ из внедрения двухуровневой системы высшего образования и для минимизации негативных последствий такой перестройки учебного плана. Перечисляются конкретные нововведения в программу подготовки славистов, раскрываются особенности новых курсов, преподаваемых в настоящее время на кафедре. Большое внимание уделяется также проблемам, препятствующим как учебному процессу, в том числе подготовке научных кадров, так и научно-преподавательской деятельности членов кафедрального коллектива. Авторы говорят о кадровом обновлении кафедры и считают работу в этом направлении исключительно значимой для сохранения научных школ и преподавательских традиций. Перечисляются наиболее значимые издательские проекты последних лет, среди которых новый трехтомный учебник «Истории южных и западных славян», а также труды из серии «Историки-слависты МГУ». Завершается статья размышлениями о перспективах преподавания славистики на историческом факультете Московского университета

К характеристике понятия «город», к раскрытию его содержания и определению сути историки обращались на разных этапах развития исторической науки. В отечественной историографии второй половины XIX — начала XX в. обозначились два основных подхода к определению города. Представители одного из них (А.П. Пригара, И.И. Дитятин, А.А. Кизеветтер) к городам относили все поселения, названные так в источниках. В противовес этому взгляду возникло определение города как социально-экономической категории, как центра ремесла и торговли (Н.А. Рожков). Оно надолго закрепилось в отечественной историографии и уже в советское время было дополнено положением о посадской общине как необходимой социальной структуре города (Я.Е. Водарский). В советской историографии активно обсуждался вопрос о том, на основании каких критериев можно отнести то или иное поселение к числу городов. Ответ на этот вопрос имел не только теоретическое, но и прикладное значение — для подсчета числа городских поселений, определения численности городского населения и развитости городской сети. Сейчас специалисты склонны исходить из того, что городами следует называть те поселения, которые именовали так современники. Но по-прежнему открытым остается вопрос, какие смыслы они вкладывали в это понятие и в каком контексте оно употреблялось. В источниках изучаемого времени слово «город» употребляется в нескольких разных значениях: центр воеводской власти, центр уезда, место проживания посадской общины. Большое значение имела и традиция, связанная прежде всего с военными функциями поселения, с крепостью. В большинстве случаев центр уезда, административный центр и место проживания посадской общины совпадали, что позволяло современникам смотреть на городскую сеть как на внутренне единое целое. Между тем имелось большое количество поселений, именование которых городами было неустойчивым, зависело от контекста, что говорит о незавершенности процесса формирования городской сети государства.

В статье анализируются информационный потенциал новых источников по истории средневекового Причерноморья и Византии XIII–XV вв. и исследования по этой тематике российских ученых последних лет. Среди новых источников — материалы из итальянских архивов и археологические находки, обнаруженные в Крыму и Новороссии. Отмечается значимость документов из архива генуэзского Банка св. Георгия, благодаря которым удалось реконструировать управленческие механизмы в причерноморских факториях, взаимодействие факторий друг с другом, а также коммуникации метрополии и колоний. В архивных документах также содержится информация о вовлеченности в рассматриваемую эпоху русских в торговую деятельность в Каффе, о появлении в Крыму независимого от Золотой Орды ханства и его истории. Опубликованные и архивные генуэзские документы раскрывают различные аспекты контактов Генуи и ордынцев, в том числе в эпоху формирования татарской государственности в Крыму, а также взаимоотношений Каффы и турок. Архивные материалы Венецианской Коллегии позволяют восстановить и уточнить данные о венецианской коммерческой деятельности в Причерноморье, а документы из Венецианского государственного архива проливают свет на этноконфессиональные отношения в Тане. Новые интерпретации археологических эпиграфических источников, относящихся к «Крымской Готии» и найденных на городище, расположенном на Мангупе, делают более обоснованными предположения об устройстве общества феодоритов и об их взаимодействии с латинянами и монголами. Автор обращает внимание на результативность соотнесения археологических сведений о византийских позднесредневековых поселенческих комплексах с данными письменных источников. Благодаря такому соотнесению удалось создать цифровую карту этих комплексов в районе Судака. Важным направлением исследований средневековой истории региона является цифровая реконструкция топографии его известных местностей. Такая работа уже проведена в отношении города Чембало, и воссоздан его генеральный план. Комплексный анализ письменных и археологических источников и соотнесение их данных с исторической картой Крыма будут продолжаться

В статье прослеживается история строительства каменной синагоги в посаде Бежунь Плоцкой губернии и делается попытка восстановить обстоятельства ее создания. Анализ не опубликованных ранее источников — архивных дел Плоцкого государственного архива, а также памятных книжек Плоцкой губернии — позволил установить авторство проекта. Вопреки утвердившемуся ранее в научной литературе мнению, архитектором синагоги является не С. Кмита, автор ее первого, неосуществленного, проекта, а Л. Каминский. Также в статье были сформулированы гипотезы относительно источников архитектурного решения первого и второго проектов синагоги. Первый, нереализованный, проект Сизигмунда Кмиты, вероятно, связан с архитектурой синагоги в Петрокове Трибунальском, реконструированной в 1864 г.: оба проекта имеют трехчастное членение фасада, двойное готическое окно над порталом и окна стрельчатой формы на боковых частях фасада, а также перспективный портал. Поскольку архитектор Кмита обучался в Петроковской гимназии как раз в период реконструкции этой синагоги, вполне возможно, что, работая над бежуньским проектом, он мог сообщить ему некоторые ее черты (речь главным образом идет и декоре фасада). В свою очередь синагога в Петрокове демонстрирует связь с типом неоготической синагоги, впервые воплощенном в синагоге в немецком Касселе в 1832 г. Петроковская синагога является далеко не единственной польской синагогой, воспроизводящей этот тип. В качестве примеров зданий со схожей композицией фасадов можно привести синагоги в Ломзе (1880–1881 гг.) и Лодзи (1899–1904 гг.). Для второго проекта бежуньской синагоги определенный источник цитирования сложно установить. Можно предположить, что архитектор Людомир Каминский, будучи знакомым с зарисовками неомавританских синагог Европы, использовал отдельные ориенталистские декоративные элементы в своем проекте, такие, как подковообразные и стрельчатые окна. Сделанные в статье выводы вносят вклад в изучение архитектуры центральнои восточноевропейских синагог конца XIX — начала ХХ в. 

В статье осуществлен краткий междисциплинарный обзор отдельных нормативных правовых актов, принятых в 2024 г. (и вступивших в силу в 2024 г.) федеральными органами исполнительной власти России, иными государственными органами, связанных с регулированием правового положения иностранных граждан и лиц без гражданства, а также c применением соответствующего миграционного законодательства. Рассмотрены как подзаконные нормативные правовые акты, принятые органами общей компетенции (президентом Российской Федерации, правительством Российской Федерации, Генеральной прокуратурой Российской Федерации), так и органами специальной компетенции — федеральными органами исполнительной власти (Министерством внутренних дел РФ). Рассмотрение указанных нормативных правовых актов проведено не только с точки зрения юридической догматики, но и применительно к политическому, экономическому и социальному контексту их принятия, в том числе с учетом произошедших в 2024 г. событий. Так, в частности, в статье рассмотрены нормативные правовые акты президента Российской Федерации, уточняющие категории лиц, имеющих право на обращение с заявлением о приеме в гражданство Российской Федерации в упрощенном порядке, определяющие понятие «репатриант» применительно к Государственной программе по оказанию содействия добровольному переселению в Российскую Федерацию соотечественников, проживающих за рубежом, и т.д. Рассматриваются новые нормативные правовые акты правительства Российской Федерации, в том числе применительно к изменениям правил миграционного учета, а также к эксперименту по апробации правил и условий въезда в Российскую Федерацию и выезда из Российской Федерации иностранных граждан и лиц без гражданства. Кроме того, уделено внимание различным ведомственным нормативным правовым актам (приказам) Министерства внутренних дел Российской Федерации и Генеральной прокуратуры Российской Федерации. В результате проведенного анализа делаются выводы, что указанные нормативные правовые акты направлены на дальнейшее совершенствование российского законодательства, создание новых эффективных юридических механизмов, направленных на восполнение существующих пробелов и снятие формирующегося социального напряжения. 

В статье предпринята попытка отойти от традиционного нормативного подхода при исследовании роли местных (региональных) органов государственной власти и управления (сельских, поселковых, районных, городских и областных Советов и их исполкомов) в советской политической системе. Проблема рассматривается посредством анализа предложений белорусской региональной советской номенклатуры по вопросам совершенствования функционирования системы местных Советов депутатов трудящихся / народных депутатов. Преимущественно анализируются те предложения, которые имплицитно отражали ее консолидированную, основанную на управленческих практиках позицию. Мотивация региональной бюрократии при формировании пакета новаций базировалась, с одной стороны, на стремлении расширить свои полномочия в интересах дела и собственной управленческой карьеры, с другой — на желании ограничить неизбежно связанный с этим рост интенсивности труда и обезопасить себя от возможных карьерных рисков. Местным управленцам важным виделся пересмотр существовавшей модели отношений между региональными и вышестоящими управленческими структурами посредством, вопервых, превращения местных Советов в главный орган, отвечающий за комплексное социально-экономическое развитие своих административнотерриториальных единиц, во-вторых, расширения мер реального административного воздействия в отношении руководителей предприятий и организаций вышестоящего подчинения, расположенных на их территории. Эффективность действий местных властей связывалась с предоставлением им возможности перераспределять фондируемые и лимитированные материальные ресурсы, а также с укреплением местных бюджетов новыми доходными источниками и передачей в их ведение всех предприятий и хозяйственных организаций, обслуживавших преимущественно население данного Совета (в том числе находившихся в подчинении вышестоящих органов). Несмотря на наличие консолидированной позиции региональной белорусской номенклатуры по многим вопросам совершенствования деятельности местных Советов и их исполкомов, сам процесс принятия конечных решений имел монологический характер с доминированием интересов республиканской и союзной бюрократии. Большинство предложений руководителей местных Советов и их исполкомов было формализовано в нормативных правовых актах в условиях горбачевского курса на ускорение социально-экономического развития СССР. 

В статье рассматривается вопрос о формировании концепции диалога и плюрализма в духовном наследии римских пап Иоанна XXIII и Павла VI. Второй Ватиканский собор (1962–1965) инициировал процесс так называемого аджорнаменто, т.е. обновления разных аспектов католического учения, и поставил вопрос о пересмотре принципов отношений Римско-католической церкви с современным обществом. Для достижения поставленных собором целей необходимо было изменить стратегию и тактику коммуникации, что было невозможно без признания таких неотъемлемых атрибутов современного общества, как плюрализм и диалог. Оба этих слова входят в лексикон римских пап Иоанна XXIII и Павла VI, которые в своих энцикликах и посланиях выстраивают особую семантическую рамку вокруг данных, казалось бы, хорошо понятных концептов. Так, католический плюрализм не подразумевает множественности и равноправности компонентов, составляющих общество, а подразделяется на легитимный и нелегитимный, причем критерием легитимности становится, по сути, непререкаемое определение Святого Престола. Диалог, предполагающий равенство сторон, в папских документах сводится к изысканному риторическому и тактическому приему для достижения неизменной цели восстановления единства христианского мира под паллием папы. Таким образом, речь идет о развороте Римско-католической церкви к своего рода реальной политике в отношениях с изменившимся миром, но при сохранении неизменных целей миссионерского характера. Однако подобный прагматичный подход таит в себе и некую двойственность, ибо обеспечивает большую широту маневра именно понтифику, который единолично определяет рамки допустимого как для установления степени легитимности плюрализма, так и для расширения или сужения таргетов, форм и методов ведения диалога. Особенно ярко это проявилось при римском папе Франциске с его открытостью к нехристианским культам и альтернативным моделям общественных отношений, что вызвало неоднозначную реакцию как паствы, так и католического клира. 

Цель данного исследования — охарактеризовать механизмы и цели установления и развития международных связей советского физкультурного движения в первой половине 1920-х гг. как важной составляющей культурной дипломатии. Рассматриваются международные спортивные встречи, в которых советские спортсмены принимали участие за рубежом, в первую очередь, поездка харьковских футболистов в 1925 г., которая имела особое значение. Интерес исследователей к проблемам культурной дипломатии растет, при этом большинство работ посвящено противостоянию СССР капиталистическому миру в спортивной сфере в годы холодной войны. Однако именно в 1920-е гг. формируются институциональные основы советского спорта и формы его взаимодействия с внешним миром. Характерной чертой рассматриваемого периода является классовый подход в спорте, в рамках которого происходило противопоставление рабочего физкультурного движения буржуазному. Главная задача развития пролетарского спорта виделась в подготовке бойцов для будущих революционных сражений. Международные спортивные встречи советских физкультурников с иностранными рабочими спортсменами являлись прежде всего способом завязать более тесные связи с ними с целью привлечения их на свою сторону и расширения благодаря этому рядов коммунистических сил, поэтому собственно результаты спортивных соревнований были не столь важны. Другой характерной чертой периода является наличие двух центров, организовывавших взаимодействие с рабочими командами из-за рубежа: это Красный спортивный интернационал и Высший совет физической культуры, которые находились в состоянии конфликта, из-за чего международные мероприятия часто срывались или не получали должного размаха. Поездка в Германию футбольной команды из Харькова в 1925 г. стала переломным моментом в процессе установления международных связей, который позволил советскому руководству осознать, насколько большой политический потенциал могут иметь победы в международных соревнованиях и правильно выстроенная пропагандистская компания вокруг них, что со временем станет активно использоваться для повышения престижа СССР в глазах мирового сообщества. 

В центре внимания статьи — цензура кинематографа в России в период Первой мировой войны и революции 1917 г. Хотя история кино в России уже достаточно освещена в научной литературе, еще не до конца выясненными остаются структура и полномочия кинематографической цензуры в 1914–1918 гг. Между тем по сравнению с предвоенным периодом эти изменения были существенными. С разделением страны на территории «полной» и «частичной» военной цензуры командование прифронтовых губерний получило в том числе и полномочия по контролю над кинопрокатом, которые ранее находились в руках гражданской администрации. В тыловых губерниях порядок остался в целом прежним. На общем фоне выделялся Петроград, где цензура за годы войны разрослась в крупную и сложную структуру. Одним из ее многочисленных подразделений осенью 1914 г. стал кинематографический отдел. Сотрудники отдела выдавали и отзывали разрешения на прокат, предварительно просматривали готовящиеся к премьере картины (в том числе невоенного содержания). При этом в осуществлении цезуры кино продолжали принимать участие Министерство императорского двора, полиция, инспекция типографий и др. Особую роль играл Скобелевский комитет, в годы войны претендовавший не только на производство военных картин, но и на их цензуру. Однако, как и в других видах цензуры, в кино было решено не отходить от ведомственного принципа. В результате Министерство императорского двора по-прежнему цензуровало картины с участием членов императорской фамилии, отдельно работала военная цензура в Петрограде, а на театре военных действий и в тылу контроль осуществляли местные органы власти. Эта разобщенность киноцензуры была характерна еще в довоенные годы и вызывала недовольство представителей киноотрасли. Временное правительство не пошло на отмену военной цензуры, оставалась и цензура кино, однако реальных шагов по ее упорядочению новая власть предпринять не успела.  

Результаты внешнеполитической деятельности России на ее южных рубежах позволили центральным властям в первой четверти XIX в. активизировать процесс моделирования управленческой системы в регионе. Предметом предлагаемого исследования является институт приставства в системе управления окраинами Российской империи, учрежденный для введения периферийных, полиэтничных и поликонфессиональных территорий государства в общероссийское социально-экономическое и политико-правовое пространство в указанный период. Являясь переходной формой имперской администрации в инородческой среде, приставство первоначально было призвано обеспечить для центральных властей восполнение информационного вакуума, преодоление языкового барьера и создание общих правил взаимодействия в имперских коммуникациях. В последующем посредством данного института транслировались цели и задачи имперской политики в регионе, которые предусматривали, в том числе, преодоление экономической замкнутости периферийных обществ. В этом многокомпонентном процессе немаловажную роль играла личность имперского чиновника, прежде всего главного пристава. На основе анализа законодательных актов и источников из фондов центрального и региональных архивов в статье восстановлена хронологическая последовательность событий, а также смены самих персон, в разное время занимавших должности главных приставов. Первоначально кандидатуры главных приставов утверждались именными императорскими указами и находились в ведомстве Коллегии иностранных дел, а затем — Министерства внутренних дел. Эти должностные лица подчинялись главноуправляющему на Кавказе, а позже —гражданскому губернатору. Представители разных сословных и даже этнических групп в своем большинстве состояли на военной службе на Северном Кавказе. В заключении автор приходит к выводу, что главные приставы играли посредническую роль, продиктованную не только природой должности, но и условиями, в которых они пребывали. Своей службой они должны были обеспечивать эффективный коммуникативный канал, одновременно и соответствующий принципам политики России в отношении инородческих окраин, и не ущемлявший привилегированное положение местной элиты. 

Предметом данного исследования являются политические произведения Джеймса Макферсона (1736–1796), которые, в отличие от его «Поэм Оссиана», до сих пор не были проанализированы специалистами ни в России, ни в других странах. Целью статьи является выявление системы политических взглядов Макферсона, проявившихся прежде всего в его интерпретации Американской революции конца XVIII в. Памфлеты Макферсона, написанные в период Войны за независимость США, составили источниковую базу исследования. Она дополнена британской прессой того же периода, позволяющей вписать анализируемую памфлетистику в общий контекст антиамериканской пропаганды времен Войны за независимость США. Также использованы бумаги Т. Джефферсона, служившие Макферсону основным объектом критики. Памфлеты Макферсона рассматриваются и как теоретические произведения, отчасти предвосхищающие консерватизм Э. Бёрка, и как образец пропаганды. Изучен образ Америки, созданный Макферсоном, приемы его негативизации, его связь с существовавшей литературной традицией, в частности, с повествованиями об индейском плене, составлявшими в то время отдельный литературный жанр. Этот образ создавался на основе устойчивых мотивов, таких как «неблагодарность», «жестокость», «дикость», перенесенных отчасти на Континентальный конгресс как орган революционной власти, отчасти на американцев как таковых. Военный потенциал Америки оценивался Макферсоном как чрезвычайно низкий. Пропагандист развивал британские пропагандистские клише о трусости американских солдат, якобы способных одерживать победы лишь с помощью хитрости или внезапности. Этому образу противопоставлялась храбрость и дисциплина солдат Великобритании, хотя Макферсон подвергал сомнению профессиональные качества отдельных британских военачальников-вигов. Теоретические построения Макферсона основаны на отрицании ключевых политических идей Просвещения, легших в основу современного конституционализма: народного суверенитета, разделения и ограничения власти. Делается вывод об эффективности созданного нарратива британской пропаганды. Дополнительно рассмотрены литературные связи Макферсона с Америкой и рецепция американцами XVIII в. его «Поэм Оссиана». 

Табель о рангах 1722 г. впервые закрепила систему государственных чинов Российской империи. За прошедшие с тех пор три века написано немало научных работ, посвященных этому историческому документу, однако во многих из них встречаются неточности и ошибки, что и определило актуальность выбранной темы. Большинство исследователей в своих работах ссылаются на Табель о рангах, опубликованную в Полном собрании законов Российской империи. Перед автором данной работы стояли следующие задачи: изучить максимальное количество имеющихся на сегодняшний день вариантов Табели, сгруппировать их по отличительным чертам, провести классификацию разновидностей Табели, определить вариант, вошедший в Полное собрание законов Российской империи. Было изучено более 20 экземпляров Табели, хранящихся в ведущих библиотеках страны: Российской государственной библиотеке, Российской национальной библиотеке, Библиотеке Российской академии наук, Государственной публичной исторической библиотеке России. Впервые представлено наиболее полное описание дошедших до нас вариантов Табели о рангах 1722 г. Каждому изученному экземпляру присвоен свой идентификационный номер. Систематизированы все библиографические описания сохранившихся экземпляров Табели. Определены ошибки и неточности, исходя из чего уточнена классификация по библиографическому принципу и технике книгопечатания. Исследована внутренняя структура Табели о рангах во всех печатных вариантах до включения в Полное собрание законов Российской империи. Описаны общие орфографические и композиционные черты в разных изданиях. Разработана авторская классификация по структурному принципу, в рамках которой выделены три группы: 1) классическая петровская Табель о рангах без чина «архиатер» в 5-м классе; 2) классическая с чином «архиатер» в 5-м классе; 3) неканоническая Табель о рангах (с чином «архиатер», но с расхождениями в других чинах). В результате проведенного анализа доказано, что в Полное собрание законов 1830 г. вошел вариант Табели из второй группы описанной классификации.

Род князей Воротынских в середине XVI столетия был в очень высокой степени востребован на военной службе у Российского государства в качестве полевых военачальников. Братья Ивановичи Воротынские выполняют службу полковых воевод, возглавляют порой значительные самостоятельные полевые соединения, а также гарнизоны крупных городов и крепостей. Тем не менее осенью 1562 г. на семейство Воротынских обрушивается тяжелая опала. В частности, были конфискованы земельные владения князей М.И. Воротынского и А.И. Воротынского (князь В.И. Воротынский к тому времени уже скончался). Михаил Иванович был доставлен с женой в тюрьму на Белоозеро, Александр Иванович с супругой оказались под арестом в Галиче. О тяжести опалы свидетельствует также ее длительность. Для старшего брата она закончилось только в 1565 г. Таким образом, крупные полководцы были надолго выведены из состава русского воеводского корпуса. Специалисты неоднократно задавались вопросом, в чем причина опалы, возложенной на Воротынских. Чаще всего ее связывали со стремлением Ивана IV уничтожить огромное удельное княжество Воротынских, т.е. с курсом земельной политики царя. Иногда причины искали в политических обстоятельствах того периода. Автор статьи на основе внимательного прочтения летописных и разрядных источников предлагает гипотезу, в рамках которой опала трактуется в совершенно ином ключе. По всей видимости, Воротынские подверглись наказанию за неудачу в боевых действиях против крымского хана Девлет-Гирея под Мценском. Летом 1562 г. хану удалось безнаказанно уйти в степь, избегнув разгрома от русских воевод. Здесь можно видеть результат слишком неспешного командования князем М.И. Воротынским оборонительным соединением русских войск. Опала, вероятно, стала монаршей оценкой его деятельности на высоком посту. В рамках дискуссии, развернувшейся по данному вопросу в среде специалистов по военно-политической истории Русского царства, как минимум дважды высказывались схожие предположения. В том же смысле писали А.А. Зимин и В.П. Ульянов. Отличие высказывания автора настоящей статьи состоит в обоснованности, которая проистекает из внимательного изучения источников, а именно — разрядных записей и летописных свидетельств.