Статьи

Гуманистическое образование и работа в художественной мастерской эпохи ренессанса - две сферы, на первый взгляд не имевшие прямого пересечения в XV-XVI вв. и изучаемые дисциплины, и цели у гуманиста и живописца не были идентичными. Традиционные подходы к изучению художественных мастерских ренессанса как правило выделяли какие-то конкретные аспекты их существования. Школа знаточества уже с конца XIX в. занималась постановкой вопроса атрибуции стиля мастерской как круга художников, не всегда связанных между собой. Приверженцы изучения истории искусства как истории идей видят в мастерской сообщество мастеров, разделявших общие ценности. Социальная история искусств, напротив, рассматривает мастерскую как вполне конкретную группу, работавшую совместно. Современные технико-технологические исследования позволяют раскрыть секреты творческого процесса мастеров и их помощников. наиболее интересные и новаторские мысли относительно ренессансных мастерских возникают сейчас на пересечении указанных выше подходов и с включением новых проблем в исследовательский дискурс. В частности, может быть интересна проблема гуманистического воспитания, имеющая собственную сложную историю изучения от позитивистских подходов к идеализации, а затем и критической оценке. Параллели между гуманистическими подходами к образованию и устройством живописных мастерских на примере рима XVI столетия не получили в настоящий момент освещения в научной литературе. Можно отметить, что на этот период оказал существенное влияние опыт педагогов Кватроченто. Так, особый интерес среди гуманистов-воспитателей представляет Витторино да Фельтре, до 1446 г. руководивший мантуанской школой «радостный дом». В мастерских рима Чинквеченто многие из образовательных подходов гуманистов предшествующего столетия получили практическое воплощение в работе с подмастерьями и ассистентами. В частности, это касается специализации мастеров на различных техниках и жанрах. изменявшийся на протяжении столетия, такой подход сквозной нитью проходит через историю римских мастерских.

В археологической науке давно существует несколько проблем, связанных с кизил-кобинской культурой и таврским этносом, по которым ведутся дискуссии. одна из самых сложных - проблема расселения тавров. После того как в науке утвердился тезис о тождестве кизил-кобинской культуры с таврским этносом, о территории расселения тавров стало возможным судить по ареалу памятников этой культуры. однако возникли противоречия со сведениями письменных источников, основным из которых было сочинение Геродота. Геродот подробно описывает «страну тавров» как гористую местность. но археологические материалы свидетельствуют о существовании памятников кизил-кобинской культуры и в степной части Крыма, и на Керченском полуострове, хотя Геродот не включает эти области в районы обитания тавров. из сообщения Страбона явствует, что когда-то тавры занимали весь Крымский полуостров. один из исследователей сделал вывод, что территория обитания тавров со временем менялась, и к V в. до н.э. их племена полностью переместились в предгорные и горные районы. жаркие дискуссии развернулись в связи с определением границ Таврии. Западная граница, по Геродоту, находилась около города Каркинитида. После длительных споров вопрос был решен, так как в евпатории были открыты руины Керкинитиды, которую и посчитали пунктом, упомянутым Геродотом. Восточную границу определили до Феодосии. но открытие памятников на территории Боспора с таврской керамикой, догреческих поселений, свидетельствует о присутствии здесь тавров, хотя Геродот не включает Керченский полуостров в «страну» тавров. Поскольку тавры были автохтонным народом Крыма, должна была быть археологическая культура, предшествовавшая кизил-кобинской. ею оказалась белозерская культура, что также расширило представления о расселении тавров. Таким образом, археологические материалы памятников степного, горного и предгорного Крыма меняют представления о территории расселения тавров и уточняют сообщения древних авторов.

Работа выполнена при финансовой поддержке РФФИ в рамках проекта №18-09-00742.

Предметом исследования данной статьи являются представления о влиянии пищевых продуктов на продолжительность жизни человека, распространенные в конце XVIII - первой четверти XX в., а также концепции долголетия, принятые в этот период. рассматриваются пищевые продукты, способствующие увеличению продолжительности жизни при правильном их употреблении в соответствии с возрастом, телосложением, темпераментом и полом человека. Целью данной статьи является создание общей картины научно-медицинских представлений о достижении долголетия на стыке диетологии, философии и истории медицины. их новое переосмысление представляется весьма актуальным ввиду возобновляющихся практик долголетия в современном обществе, возвращения к гипотезам и теориям о «секрете долгожителей» и т.п. В настоящее время имеются исследования, рассматривающие медицинские концепции и конкретные рецепты прошлого с целью поиска новых подходов к развитию современной медицины. Так, ряд инноваций в науке и медицине современности (например: омолаживащий эффект от крови, сунамитизм, коррелирование возраста матерей с долголетием детей, «кровати для долголетия» и др.) уже были описаны специалистами в области долголетия в XVIII - XIX вв. изучение подобных концепций и введение в научный оборот сведений о различного рода поисках и изобретениях в данной области в прошлом позволят обогатить научную базу по теме. данное исследование базируется на материалах медицинской и научно-популярной литературы конца XVIII - первой четверти XX в. Внимание фокусируется на продуктах, популярных в современном повседневном употреблении, которые, как считалось, оказывают геропротекторный эффект, а также омолаживают и оздоравливают организм человека. Это такие продукты, как кофе, чай, сахар, шоколад, корица и др. результатом исследования является выявление общих представлений о секрете долголетия, основанных на анимистической концепции, которой придерживались представители научной медицины, философско-религиозного врачевания и магико-мистических целительских традиций в России на рубеже XIX - ХХ вв.

Выборы во II Государственную думу (1995 г.) привели к победе оппозиционных партий, чему способствовали не только объективные факторы, но и особенности избирательной системы РФ. В этой связи президент и его окружение стали активно продвигать стратегию, предусматривавшую отказ от мажоритарно-пропорциональной модели и переход исключительно на мажоритарный принцип избрания думы. Предполагалось, что это позволит сделать депутатский корпус более лояльным или же деструктурированным. В данной статье на основе комплексного использования различных источников (нормативно-правовых актов, материалов Федерального Собрания, данных периодической печати) рассматривается обострение политических противоречий между президентом и депутатами II думы в связи с намерением главы государства кардинально поменять правила «электоральной игры». Предметом исследования является политический конфликт, развивавшийся в контексте определенной исторической ситуации, разрешение которого имело гораздо более масштабные политические последствия, нежели просто выбор избирательной модели. новизна исследования обусловлена отсутствием работ, посвященных попыткам электоральной реформы 1997-1999 гг. как системной политико-правовой проблеме. Столкновение между президентом и парламентом по вопросу процедуры избрания депутатов думы явилось одним из многочисленных конфликтов, которые составляли суть российского политического процесса 1990-х гг. однако после принятия Конституции 1993 г. эти противоречия разрешались правовыми средствами в рамках публичной политики. Проблема выбора оптимальной электоральной модели также стала достоянием открытой дискуссии, в ходе которой предлагались возможные пути совершенствования российского избирательного права. особую роль сыграл Конституционны Суд, участие которого в противостоянии двух ветвей власти позволило преодолеть тупиковую ситуацию и завершить работу над обновлением избирательных законов. Таким образом, совместные усилия трех ветвей власти, а также научного сообщества помогли сделать российскую избирательную модель более совершенной и адекватной конкретной социально-политической ситуации, что, однако, не гарантировало проведение по-настоящему честных выборов.

С окончанием холодной войны в мировой политике установилась однополярная система, в основе которой лежала военная мощь, а также экономическая и культурная гегемония США в разных частях мира. Кризисы, возникшие на Балканах в 1990-х гг., показали, какими методами и во имя каких целей великие державы проводили свою политику в этом регионе. После окончания холодной войны, с распадом СССР и Федеративной республики Югославия, обстановка на Балканах дестабилизировалась. В период правления И. Броз Тито потенциал межнациональных и межконфессиональных конфликтов, который уже существовал в Югославии, был заморожен, но в 1990-х гг., при С. Милошевиче, он проявился в полную силу, приведя к распаду страны и гражданской войне. Это открыло возможности для установления здесь американского влияния. Вначале, однако, США, которые имели возможность показать всю свою военную мощь для предотвращения конфликта в Боснии, занимали позицию пассивного наблюдателя. Военнослужащие США впервые появились на территории бывшей Югославии в декабре 1992 г., в непосредственно граничащей с Косово Македонии в составе миротворческой группы организации объединенных наций. По мере увеличения активности США вмешательство осуществлялось без дальнейшей эскалации конфликтов, а в 1995 г. при их действенном участии были заключены дейтонские соглашения. С началом же косовского кризиса политика США стала гораздо жестче, а их действия намного более наступательными. Возглавляемая США военная операция НАТО в Косово, игнорирующая нормы международного права, стала важнейшим показателем этого. В данном исследовании анализируется балканская политика США после окончания холодной войны, во время кризисов в Боснии и Герцеговине и в Косово. Также в этом исследовании были предприняты попытки провести сравнительный анализ тех факторов, которые повлияли на действия Вашингтона в условиях указанных кризисов.

Приближающееся 150-летие Государственного исторического музея как нельзя лучше располагает к тому, чтобы вспомнить не только имена выдающихся ученых и организаторов, стоявших у его истоков, но и отдать дань памяти рядовым труженикам музея, без которых невозможно его развитие и процветание. В статье ставится задача реконструировать научную биографию многолетнего сотрудника ГИМ Людмилы Петровны Минарик. В силу специфики избранного профессионального пути библиография историка невелика. Большая часть научных результатов ее работы приобрела недолговечную форму выставок либо запечатлелась в анонимной для посетителей постоянной экспозиции музея. Учитывая глубокую научную проработку экспозиции ГИМ, ее вполне можно признать историографическим фактом, так как наполнение залов музея является не просто собранием экспонатов, но несет глубокую смысловую нагрузку, опирается на научную концепцию, которой следует авторский коллектив. реконструкцию научной биографии Л.П. Минарик осложняло отсутствие сохранившегося личного архива исследовательницы и, как следствие, источников личного происхождения, позволяющих осветить эволюцию ее научной лаборатории. для восполнения этих лакун к исследованию были привлечены документы ведомственного архива исторического музея. наряду с личными делами Л.П. Минарик в качестве аспирантки, а позже - научного сотрудника музея была изучена делопроизводственная документация ГИМ за период 1955-1993 гг.: годовые планы и отчеты о работе музея и его экспозиционных отделов, протоколы заседаний Ученого совета ГИМ, тематико-экспозиционные планы. для определения круга документальных памятников из собрания ГИМ, которые Л.П. Минарик задействовала при подготовке экспозиций, а также для написания своих научных статей, была проанализирована документация по учету исследовательских обращений в ОПИ ГИМ за тот же период. В результате удалось наметить основные вехи профессионального пути, пройденного Л.П. Минарик. Были выявлены основные направления ее деятельности: музейно-экспозиционное, исследовательское и коллекционное. Была сделана попытка охарактеризовать их внутреннее содержание в рамках информационных возможностей привлеченных источников.

В декабре 2020 г. исполнилось сто лет со дня рождения видного советского и российского историка, авторитетного педагога высшей школы, заслуженного профессора Московского государственного университете Нины Степановны Киняпиной. Она является основателем научной школы по изучению истории внешней политики России в имперский период, российской политики на восточном направлении и на национальных окраинах империи - Кавказе и Средней Азии. Статья посвящена памяти Н.С. Киняпиной, ее научному наследию и школе, основанной на историческом факультете МГУ имени М.И. Ломоносова. Прослеживается весь научный путь Нины Степановны и ее долгая педагогическая деятельность в Московском университете, начиная от первого появления в его стенах и до получения звания заслуженного профессора. рассмотрены кратко ее диссертационные работы, а также основные вехи ее научно-исследовательской деятельности. особое внимание в статье обращено на выбор Н.С. Киняпиной исследовательских тем и направлений, разбираются ее крупные работы, а главное - ее взгляды по ключевым вопросам выбранной исследовательской проблематики, оценки различных политических фигур и их деятельности как внутри империи, так и в сфере внешней политики, а также трактовка нюансов управления окраинами в XIX в. - начале XX в. Показана реакция российского научного сообщества на ее исследования, с привлечением некоторых рецензий на них. Перечислены все известные представители научной школы Киняпиной, в первую очередь те из ее учеников, кто внес заметный вклад в развитие советской и российской исторической науки. не забыты и многие ее зарубежные ученики, особенно с Балкан и из Закавказья. на конкретных примерах прослежена преемственность в профессиональной специализации, уточняются и все современные научные работы, написанные представителями школы разных поколений в последние десятилетия. автором статьи привлечены фрагменты из личных воспоминаний учеников профессора Н.С. Киняпиной, представляющих старшее поколение, что позволило создать более полное и объемное представление о ее личности.

К концу XIX в. на Крымском полуострове сформировались основные направления экономического развития. В силу климатических и географических особенностей этой части империи ими стали сельское хозяйство и санаторно-курортная сфера, куда направлялась основная часть капиталов. В статье рассматривается операционная деятельность нескольких отделений Государственного банка на территории Таврической губернии в конце XIX - начале ХХ в. В частности, достаточно подробно исследована работа Севастопольского и Феодосийского отделений банка как наиболее активных филиалов этого учреждения. Менее подробно автор остановился на деятельности Ялтинского отделения, которое начало свою постоянную работу лишь накануне Первой мировой войны. Столь же бесперспективным оказалось решение открыть в 1915 г. отделение в Симферополе, когда курс на сокращение кредитной деятельности Государственного банка стал очевидным. За краткий промежуток времени операционной деятельности этому филиалу удалось лишь пополнить штат своих чиновников и служителей и освоить методы работы, которые в основном были направлены на производство пассивных операций. Учитывая характер деятельности отделений Государственного банка, автор подробнее всего описал производство вексельного учета и способы предоставления подтоварных ссуд. В работе рассматриваются методы ведения кредитной деятельности главного кредитного учреждения россии в Таврической губернии, его успехи и неудачи в предоставлении своих средств деловым кругам края. В частности, уделено внимание сотрудничеству Севастопольского отделения с учреждениями мелкого кредита по обеспечению ссудами крестьян под зерновой хлеб. Благодаря посреднической деятельности институтов мелкого кредита отмеченный филиал смог довести к 1912 г. размер выдаваемых средств под залог зерна крестьянам до 1 млн руб. и более. автор также рассмотрел деятельность учетно-ссудных комитетов отделений и методы их работы. дан анализ вексельного материала, который поступал в портфели Севастопольского и Феодосийского отделений банка, источники их происхождения.

Данная статья является продолжением работы автора «Из истории учреждения и деятельности отделений Государственного банка в Крыму во второй половине XIX — начале XX в.», опубликованной в: Вестник Московского университета. 2020. № 3. С. 56–77.

В статье рассмотрены взгляды китайских исследователей на функционирование системы провинций в Китае. Система провинций была сформирована в Китае в XIII в., во время правления монгольской династии Юань. Эта система выступила моделью централизации империи и в дальнейшем стала основным административно-правовым режимом региона, получив развитие и пройдя определенные стадии трансформации. Система провинций оказала значительное влияние на развитие центральных и региональных органов власти Китая XIII-XIV вв. она имела большое значение во времена династий Мин и Цин, пришедших на смену династии Юань, и в конечном итоге повлияла на административную систему современного Китая. осмысление особенностей функционирования системы провинций в Китае позволит углубить представления ученых о периоде правления династии Юань, а также понять эволюцию административно-территориального деления Китая. Задача настоящего исследования - представить мнения ряда китайских исследователей о значении системы провинций в истории Китая. В статье изложены концепции наиболее авторитетных исследователей эпохи Юань, пишущих на китайском языке, сформулированы основные характеристики системы провинций, представлен собственный взгляд автора настоящего исследования на роль системы провинций в формировании административных институтов Китая. Статья состоит из нескольких частей. В них излагаются взгляды ученых на историю возникновения системы провинций, характер и функции этой системы в период империи Юань, выводы о значении системы деления империи Юань на провинции и ее будущем. В целом история формирования и развития системы провинций до сих пор остается малоизученной областью истории Китая. исследователи истории Юань непосредственно не рассматривали указанную проблему. Взгляды специалистов на особенности функционирования системы провинций изложены в трудах по истории Китая общего характера. настоящая работа позволит получить представление о степени изученности китайскими специалистами одного из важнейших административных институтов Китая.

Вопрос о месте гибели Луция Сергия Катилины, знаменитого противника Марка Туллия Цицерона, давно поднимался эрудитами и учеными. единственное сколько-нибудь детализированное описание тех событий Саллюстием позволяет выдвигать самые разнообразные гипотезы. доподлинно известно только то, что последняя битва Катилины состоялась in agro Pistoriensi - в окрестностях современного города Пистоя. античная традиция переплелась с политическими коллизиями средневековой Тосканы, что породило глубоко укоренившееся представление о пистойцах как о потомках солдат Катилины. если в ранних хрониках без приведения аргументации говорилось о сражении в Пиценском поле у замка Питеччо, то в XVII в. эрудитом М. Сальви было высказано предположение, что Катилина погиб на равнине Вайони. Эта точка зрения получила широкое распространение и стала первой научной гипотезой, поскольку ее автором была приведена система доказательств и инициирована дискуссия, которая также с полным правом должна быть признана научной. Сальви выдвигал доводы топонимического, археологического и логистического характера. он основывался на сообщении Саллюстия, стремясь согласовать его с предшествующей традицией хроник и местными легендами о происхождении названий населенных пунктов. В качестве дополнительного аргумента Сальви апеллировал к археологическим находкам в Вайони. Спустя 80 лет эту гипотезу оспорил другой пистойский эрудит, д. Чини, чья точка зрения преобладает и по сей день. Чини и позднейшие ученые опровергли большинство приведенных доводов, однако в рамках этой полемики были заложены основы современного подхода к поиску места гибели Катилины: комплексное использование различных исторических источников, учет топографических особенностей местности. С развитием научных методов фокус современных исследований сместился на изучение дорожной сети северной Тосканы, позволяющей трансапеннинские передвижения. Этот сдвиг был отчасти обусловлен дискуссиями сторонников и противников гипотезы о равнине Вайони как месте последней битвы Катилины. Таким образом, гипотеза М. Сальви, ныне отвергнутая, сыграла определенную роль в истории науки.

Автор выражает огромную благодарность Кристине Таддеи (музей «Древний епископский дворец (Antico Palazzo dei Vescovi)», г. Пистоя) за многократно оказанную дружескую помощь.

Статья посвящена особенностям организации пространства алтаря и хора в церкви Сан Франческо в Фолиньо и описанию сакрального пространства в «Откровениях блаженной Анджелы», оставленных неким францисканцем Арнальдо в начале XIV в. Внимание уделяется не только личности святой Анджелы из Фолиньо, но и истории текста «Откровений», его переводу на русский язык, осуществленному Л.П. Карсавиным в 1918 г., а также ракурсам его изучения. Упоминания о пространстве церкви в тексте «Откровений», безусловно, относятся к реальному пространству церкви конвента Сан Франческо в Фолиньо (ок. 1256 г.), с которым была тесно связана святая Анджела. Именно свидетельство Анджелы позволяет выдвинуть гипотезу о том, что планировка церкви Сан Франческо предполагала размещение хора перед алтарем, в пространстве наоса. Это важно, поскольку францисканское зодчество в Умбрии, подражая планировке главной базилики ордена в Ассизи, по всей видимости, обладало исключительной конформностью в расположении хора в пространстве апсиды. Зона пресвитерия в базилике Сан Франческо в Ассизи, в свою очередь, заимствовала планировку папских базилик в Риме, в которых алтарь располагался в средокрестии, а хор и трон папы находились вдоль дуги апсиды. Одновременно с этим выявляется отличие структуры прямоугольной в плане апсиды Сан Франческо в Фолиньо от формы полигональной апсиды, распространенной в других умбрийских церквях францисканцев (в Ассизи, Орвието, Тоди, Спелло, Сансеполькро, Читта-ди-Кастелло и др.). Кроме того, церковь францисканцев в Фолиньо рассматривается в художественном и архитектурном контексте города. В статье делается предположение, что бросающееся в глаза отличие интерьера церкви Сан Франческо в Фолиньо могло быть связано с динамикой социально-политической жизни города и окрестностей, обусловленной главным образом взаимоотношениями сторонников папы и императора, а также с ролью францисканцев в этих процессах.

После поражения Югославии в Апрельской войне 1941 г. большая часть страны оказалась оккупирована Германией и ее союзниками, также было создано Независимое государства Хорватия и сотрудничавшее с немцами правительство М. Недича. В стране широко действовало движение Сопротивления, представленное партизанами И. Броз Тито, ориентировавшееся на СССР, и четниками Д. Михайловича, выступавшими за воссоздание королевской Югославии и сотрудничавшими с западными союзниками. Вместо координации сил вскоре между ними началось военное противостояние. Более 70% погибших на всей территории Югославии пало от рук своих соотечественников. После того, как к власти в Югославии пришли коммунисты и Д. Михайлович был казнен по приговору суда, в историографии господствовала лишь официальная версия событий Второй мировой войны, движение четников осуждалось. В 1980-е гг. в сербской культуре и исторической науке стали появляться новые произведения и исследования о Второй мировой войне, разрушавшие старые и одновременно создававшие новые исторические мифы о непростых событиях того времени. В сербской интеллектуальной среде начинают формулироваться ревизионистские идеи. Вопрос о четническом движении приобретал все большее политическое звучание. Переоценке также стала подвергаться фигура М. Недича, главы коллаборационистского правительства. События распада Югославии послужили катализатором процесса реабилитации движения четников, окончательную точку в котором поставило решение суда об отмене приговора Д. Михайловичу в 2015 г. Стоит отметить, что инициированная и поддержанная частью сербского политического истеблишмента кампания по ревизии результатов и оценок Второй мировой войны в Сербии не привела к ожидаемому результату. Вместо обвинения СССР и Красной армии в оккупации, критике в большой степени подвергся И. Броз Тито и созданный им политический режим. В сербском обществе проявлялись подчас националистические настроения, которые в рамках курса на евроатлантическую интеграцию страны были охарактеризованы как неконструктивные.

Исследование церковной историографии украинской диаспоры в современных условиях обострения межцерковных взаимоотношений, связанных с украинским геополитическим фактором, является весьма актуальным. Работы историков диаспоры, их взгляд и оценки прошлого имели большое значение для формирования мировоззрения ученых на Украине в условиях падения идеологического барьера и становления независимого государства. В центре настоящего исследования - публикации представителей украинской диаспоры в научных изданиях, приуроченные к празднованию тысячелетия крещения «Руси-Украины». Целью настоящей статьи является сравнительный анализ публикаций историков из диаспоры и представителей научных центров Европы и Америки второй половины 1980-х гг. по проблемам русской церковной истории, выяснение на его основе характера взаимоотношений профессиональной и непрофессиональной литературы, особенностей методологии церковно-исторических исследований ученых из диаспоры, их места в развитии украинской церковной историографии, роли в формировании исторического знания и представлений о прошлом Русской православной церкви на территории Юго-Западной Руси. В научной литературе специального исследования данных публикаций не предпринималось. На основе проведенного анализа удалось выяснить, что большое влияние на подходы и характер осмысления прошлого в работах украинских историков из диаспоры имела среда, в которой рождались и излагались те или иные положения. Для многих авторов характерна тесная связь идеологии, эмоционально-личностного восприятия с их научными начинаниями, а также смешение научного подхода с беллетристикой. Лишь выход за рамки националистической идеологии и следование строгой научной логике позволял создавать действительно ценные исторические исследования. Для работ, созданных в русле слепого обоснования национально-идеологических установок, характерны следование признанным авторитетам, большая роль личностных оценок, эмоционального восприятия церковной истории. В исследованиях же, написанных в строго научном дискурсе, авторы уходят от односторонних оценок, большое внимание обращают на анализ исторических источников и стремятся интерпретировать факты прошлого в широком контексте всемирно-исторического процесса.

В настоящее время готовится к публикации дневник известного специалиста в области истории русской культуры и общественной мысли XIX в. Сергея Сергеевича Дмитриева. Цель данной статьи - показать, чем этот источник личного происхождения может быть интересен и полезен потенциальным читателям (как специалистам-историкам, так и тем, кто просто интересуется отечественной историей). Ценность дневника объясняется не только тем, что его автором был профессор, оставивший заметный след в истории исторического факультета МГУ, но и тем, что он охватывает полувековой период - с 1941 г. по 1991 г., а если учитывать так называемые мемуарные вкрапления, то содержит и сведения за 1920-е -1930-е гг. За это время жизнь страны и условия развития исторической науки не раз менялись: время господства «школы Покровского» в 1920-е - начале 1930-х гг. существенно отличалось от условий, сложившихся после 1934 г., когда было восстановлено изучение гражданской истории, а не только истории классовой борьбы; условия 1930-х - начала 1950-х гг. - от тех, в которых наука развивалась после 1956 г., а затем в период перестройки. Все эти изменения можно проследить как на основе оценок и суждений самого Дмитриева, так и на примере судеб упоминаемых в дневнике его многочисленных современников - людей разных возрастов, профессий, социального (сословного) происхождения, широко известных и почти никому не известных; тех, с которыми автор жил и работал в течение длительного времени, и тех, с кем жизнь свела его на краткий момент - в эвакуации, во время путешествий по стране, в санаториях и больнице, на учебных занятиях в разных московских вузах. Особый интерес представляет переписка семьи Дмитриевых за 1941-1942 гг., ярко и подробно характеризующая быт советского тыла в начальный период Великой Отечественной войны.

Период 1940-1960-х гг. является этапным в развитии зарубежной, и прежде всего англоязычной, историографии России. Условная конечная точка рассматриваемого периода - «протестный» 1968 г., оказавший глубокое воздействие как на систему образования на Западе, так и на историческую профессию. С точки зрения истории науки главным содержанием периода является формирование профессионального историографического дискурса. Он выковывался под влиянием и в противостоянии с публичным дискурсом, который оперировал накопившимися стереотипами и клише о России. В любом случае образ России строился на сравнении ее с Западом, олицетворением которого к концу Второй мировой войны стали выступать США. Россия и ее преемник Советский Союз трактовались как полная противоположность «свободному» капиталистическому Западу. Проблема «Россия и Запад», являясь центральной для публичного дискурса на Западе, столь же важное место заняла и в историографии. В первой фазе холодной войны образ России в публичном дискурсе США и Западной Европы был резко негативным. Особенно популярной стала идеологема «Москва - Третий Рим», в рамках которой Россия представала страной, обладавшей целым рядом «восточных» черт, в которой ничего не изменилось со времен Ивана Грозного. К концу 1950-х гг. растет число специалистов и накапливается значительный корпус научных текстов по истории России. В исторической науке начинает утверждаться теория модернизации с ее идеей «догоняющего развития». Представители первого поколения американских историков-русистов многое унаследовали от русских историков-эмигрантов и от русской дореволюционной историографии. В их трудах 1950-1960-х гг. Россия XIX - начала ХХ в. представала страной, идущей по европейскому пути, но «запаздывавшей» в своем развитии. В 1960-е гг. в западной русистике сформировался профессиональный историографический дискурс. Наряду с богатством понятийного аппарата он демонстрируют высокий уровень профессионализма его участников, глубокое понимание ими истории России, владение многообразным методологическим инструментарием. По их единодушному мнению, только исторический подход, лишенный политизации, дает возможность адекватно анализировать проблему «Россия и Запад».