Статьи

На рубеже XVIII–XIX вв. придворный английский портретист сэр Томас Лоуренс (1769–1830) смог запечатлеть и раскрыть индивидуальность выдающихся личностей эпохи, которые были связаны одновременно и с Россией, и с Великобританией. Сам художник в России так и не побывал. Тем не менее, его творчество было здесь известно, российские заказчики и частные коллекционеры собирали его произведения. О популярности художника говорит тот факт, что было сделано несколько копий его лучших работ. В первой половине XX в. часть этих работ попала в коллекции российских музеев, в том числе, с 1924 г., они находились в Музее изящных искусств (позже получившем название Государственного музея изобразительных искусств имени А.С. Пушкина). Цель данной статьи — показать связи художника с Россией на примере небольшого, но разностороннего собрания портретов его работы из фондов ГМИИ имени А.С. Пушкина: Александра I, Елизаветы Ксаверьевны Воронцовой (урожденной Браницкой), Николая Александровича Саблукова, Антонио Кановы, Джулии Пилл (урожденной Флойд), Салли Сиддонс. В статье проведены сравнения живописных изображений с их копиями и с письменными воспоминаниями современников, даны описания, проведена реконструкция истории создания портретов и их копий, кратко рассмотрено бытование этих работ. Также обозначены основные этапы биографий российских моделей Лоуренса, содержащие факты связи заказчиков и с Россией, и с Великобританией. Хотя в целом творчество Томаса Лоуренса довольно подробно изучено зарубежными специалистами, статья заполняет определенную лакуну. Это одно из первых исследований, посвященных связям художника с Россией, где дается характеристика работ Лоуренса из коллекции ГМИИ имени А.С. Пушкина. Автором приводятся уникальные данные из Архива внешней политики Российской империи, архива князя Воронцова, а также впервые публикуется на русском языке письмо Роберта Пилла Томасу Лоуренсу от 17 января 1825 г.

Основанная М.В. Ломоносовым в 1753 г. в деревне Усть- Рудица фабрика «делания изобретенных им разных цветов стекол, и из них бисера, пронизок и стекляруса и всяких других галантерейных вещей и уборов» прекратила свое существование не позднее 1768 г. Проведенный нами анализ составов смальтовых стекол, произведенных в химической лаборатории М.В. Ломоносова и на Усть-Рудицкой фабрике в 1749–1767 гг., позволил реконструировать уникальную технологию их производства. Она заключается в использовании двух фритт — высокосвинцовой «желтой фритты» и поташной «белой фритты», а также костной муки и извести. На первых этапах работы со стеклом ученый использовал готовые фритты, произведенные на других предприятиях. В качестве добавок, вызывающих глушение стекол, помимо кости ученый использовал белый мышьяк и антимоний. Таким образом, можно предположить, что именно М.В. Ломоносов впервые в России стал использовать кость для глушения стекла. Варьируя соотношение двух фритт, ученый получал стекла разной окраски при неизменном количестве одного и того же красителя. Именно этим объясняется уже давно установленный факт, что, используя сравнительно небольшой набор красителей (оксидов меди, железа, марганца, кобальта, сурьмы, соединений золота и серебра), ученый добился создания широкой палитры смальтовых стекол. Впервые проведенная нами математическая обработка данных по анализу смальт позволила рассчитать составы отдельных компонентов в стекле и соотношение компонентов шихты. Высказано предположение, что именно уникальность этой технологии и ее привязка к смальтовым стеклам послужила препятствием для ее использования на других предприятиях. Однако труды M.В. Ломоносова не пропали бесследно. Навыки «составления материи», опыт использования красителей, в том числе и создания стекла «золотой рубин», научный подход к технологическому процессу, безусловно, были заложены на его фабрике в Усть-Рудице.

Из источников известно, что сочетание «в Силах» использовалось в названиях самых различных русских иконографий; наиболее распространено и общеизвестно одно из них: «Спас в Силах». Вопрос происхождения и содержания этого образа во многом остается открытым, так же как не выявлен и смысл его названия: слово «силы» может быть понято и как «ангельские силы», и как «творческая сила и мощь». В статье обращается внимание на то, что во всех русских изображениях, в названиях которых присутствует эпитет «в Силах», налицо одна и та же характерная деталь — четвероугольные остроконечные формы с символами евангелистов в лучах. Автор находит возможным допускать, что слово «Силы» относится во всех этих случаях не к ангелам, как принято считать, а к названным звездчатым фигурам. Являясь наиболее заметной и характерной деталью иконографии «Спаса в Силах», как и других иконографий с подобными звездчатыми объектами, последние позволяют идентифицировать их даже издалека, что с высокой вероятностью могло дать повод называть их именно по ним, а не по никак не выделенным — особенно в иконографии «Спаса в Силах», — сравнительно мелким здесь и малозаметным «прозрачным» ангелам. Первичным, на взгляд автора, было употребление эпитета «в Силах» в определении располагавшихся в центре деисусного чина изображениях тронного Спаса на престоле в звездчатом «сиянии», где он имел значение «Божественная творческая Сила». Повторяясь в других иконных изображениях, эти (и похожие на них) звездчатые фигуры должны были вызывать ассоциацию с эпитетом «в Силах» и могли привнести его в их названия. Не исключается и тот вариант, что относили его как к ангельским силам, так и к звездчатым фигурам одновременно; последнее дало бы основание для употребления здесь слова «Силы» во множественном числе.

Столичные дворцовые комплексы Ахеменидского Ирана (VI–IV вв. до н.э.) в Пасаргадах, Сузах и Персеполе воплотили принцип большого синтеза искусств, в котором органично соединились архитектура и скульптура, а также ландшафтная среда. Именно в эпоху Ахеменидов возникает особый тип иранского регулярного сада — парадиза, следы которого были обнаружены археологами в центре дворцового комплекса в Пасаргадах. Анализ античных источников (трудов Ксенофонта и Луция Флавия Арриана) позволяет выявить специфику древнеперсидских садов-парадизов и охотничьих парков, их различные подвиды, особенности устройства и семантики дворцового сада. Изучение клинописных табличек из «фортификационного архива» и «архива сокровищницы» Персеполя также предоставляет ценные данные о найме специальных работников, ухаживавших за царскими садами. Кроме того, эламские клинописные таблички из Персеполя указывают на существование приусадебных садов (“partetaš”), которые заметно отличались от парадизов, поскольку имели преимущественно сельскохозяйственное назначение. Рассмотрение сохранившейся каменной ирригационной системы царского парадиза Пасаргад позволяет выявить строгую геометрическую планировку ахеменидских садов с пересекающимися аллеями, которые создают четырехчастную структуру сада. Впоследствии иранское садово- парковое искусство возьмет эту композицию за основу персидского четы- рехчастного сада («чахар баг»). Наличие компактных парковых павильонов сближает царский парадиз Пасаргад с более ранними ассирийскими садами в

В статье анализируются критические оценки концепции России-Евразии в современной западной литературе. В центре внимания — работы М. Ларюэль «Идеология русского евразийства, или Мысли о величии империи», А. Эткинда «Внутренняя колонизация: имперский опыт России» и Бруно Масаеша «Рассвет Евразии: На пути к Новому мировому порядку». Автор показывает, что этим исследованиям присущи некоторые общие недостатки, обусловленные традиционной методологией гуманитарных наук на Западе. Так, М. Ларюэль стремится изобразить учение евразийцев нагромождением противоречий, но само это стремление отражает природу позитивистской рациональности Запада, которая вследствие приверженности идее оппозиции субъекта и объекта вносит раскол в мир и универсализирует конфликты. Отчасти этот недостаток свойствен самим евразийцам, что не позволило им в методологическом отношении остаться на уровне их «пред- чувствий». Теоретический потенциал ключевых понятий евразийства — «месторазвитие», «бытовое исподведничество, «демотия» и др. — остался нераскрытым. Автор предлагает новый подход к наследию евразийства, основанный на принципе (само)превращения реальности, которое ведет к взаимному преображению человека и мира. Отмеченная ограниченность западной методологии истории присуща и книге А.М. Эткинда, который рассматривает историю России под углом зрения так называемой внутренней колонизации. Последнюю автор определяет, следуя Ю. Хабермасу, как новации современности, которые «попадают в жизненный мир извне … и принуждают его к ассимиляции». В статье раскрыта несостоятельность подобного «колониалистского» взгляда на русскую историю и указаны возможности, а также реальные исторические явления, которые позволяют видеть в истории России не столько колонизацию русского мира западными «новациями», сколько встречу, свободную «совместность» колонизации и альтернативного мировоззрения, называемого «контрколонизацией». Такая встреча, как предполагает автор, может стать основой глобальной по масштабам и перспективам евроазиатской миросистемы, включающей в себя Россию. Книга Б. Масаеша уже допускает оптимистический сценарий интеграции Евразии и Запада.

После Локарнской конференции 1925 г. особую популярность приобрела идея распространения «опыта Локарно» по заключению многосторонних гарантийных пактов на иные регионы Европы, помимо Западной. Одним из первых эту идею в виде проекта «Северного Локарно» в ноябре 1925 г. озвучил финский представитель в Лиге Наций Рафаэль Эрих. В исторической литературе данный проект не выступал в качестве объекта исследования, так как был отвергнут предполагаемыми участниками еще до начала обсуждения на официальном уровне. Однако изучение проекта и реакции на него важно для понимания политического климата в Европе в середине 1920-х гг. и углубления представлений о политике малых балтийских стран и великих держав, имеющих свои интересы в Балтийском регионе. Целью данной статьи является рассмотрение германской реакции на проект Р. Эриха как проявления противоречивости балтийского курса германской внешней политики. Сама идея создания многостороннего гарантийного пакта на Балтике занимала умы германских дипломатов. С одной стороны, подобная система безопасности стала бы препятствием для осуществления ревизионистских устремлений Германии на востоке. С другой, в силу значительного экономического и политического влияния Германии в при- балтийских республиках, Финляндии и Швеции «Северное Локарно» могло стать инструментом поддержания германского доминирования в Балтийском регионе. Не решаясь выступить открыто за или против проекта, МИД Веймарской республики ограничился сбором информации из скандинавской и прибалтийской прессы, крайне негативно отзывавшейся о проекте. Кроме того, против проекта решительно выступил СССР, поддержание хороших связей с которым было одной из главных задач германской дипломатии. В итоге предполагаемые негативные последствия проекта Эриха перевесили положительные, в связи с чем Германия отказалась от поддержки финского проекта. В последующие годы тактика, избранная Германией в отношении «Северного Локарно» (избегание открытых дискуссий и активное взаимодействие с СССР), использовалась для сопротивления польским планам «Восточного Локарно».

Первые десятилетия ХХI в. отмечены особым вниманием историков к широкому спектру проблем, связанных с исследованием коллективной ментальности на основе социокультурного подхода. Это неизбежно приводят к актуализации источниковедческих проблем изучения массовых исторических источников, характеризующих общественные настроения в России начала ХХ в. Такого рода источником являются «Письма черносотенцев и других лиц», которые находятся в архивном фонде Союза русского народа, хранящемся в Государственном архиве Российской Федерации. Письма в политические партии и организации начала ХХ в., в отличие от писем в советские органы власти, изучены недостаточно полно, что обуславливает актуальность представленной статьи. Наиболее эффективным способом анализа консервативно-монархических настроений, отраженных в «Письмах черносотенцев и других лиц», является метод контент-анализа, позволяющий извлекать из источника так называемую скрытую информацию, значительно повышающую его информативную отдачу. Итогом применения данной методики к «Письмам черносотенцев и других лиц» стало выделение шести значимых смысловых категорий, которые наиболее часто встречаются в тексте писем и, таким образом, отражают устойчивые настроения корреспондентов. Анализ смыслового наполнения каждой из категорий позволил увидеть все грани общественных настроений, транслируемых корреспондентами, а также выявить те постулаты идеологии правомонархического движения, которые наиболее близки авторам писем. Совместная парная встречаемость наиболее представительных смысловых категорий позволила дополнить их характеристику. Текстологический анализ «Писем» показал, что корреспонденты наиболее активно транслировали через свои послания «поддержку самодержавия», националистические высказывания, антиреволюционные настроения, «поддержку и защиту православной веры», выражение поддержки Союзу русского народа и лично А.И. Дубровину. Выражение поддержки самодержавия и православной веры, националистические и антиреволюционные высказывания встречаются совместно в большинстве посланий, что позволяет говорить о существовании устойчивого консервативно-монархического ментального настроя у подавляющего числа корреспондентов и во многих аспектах уточняет существующие в историографии оценки их мировоззренческих установок.

В историю Великобритании Чарльз Дэвенант (1656–1714) вошел не только как публицист, историк и государственный деятель, но и как участник англо-шотландских переговоров об унии в начале XVIII в. Цель данного исследования — охарактеризовать его отношение к проблеме объединения Великобритании. До настоящего момента эта тема практически не затрагивалась ни в отечественной, ни в зарубежной историографии. В статье рассмотрена эволюция отношения мыслителя к проблеме англо-шотландской парламентской унии, а также выявлены основные аргументы, использованные Дэвенантом при формулировании его позиции. Представляется также важным сравнить взгляды публициста с отношением к проблеме унии его английских и шотландских современников. На основании проанализированных источников можно судить, что позиция Дэвенанта по проблеме унии менялась под влиянием политической конъюнктуры и собственных карьерных соображений. В конце XVII в. Дэвенант, примыкавший в тот период к торийской оппозиции правительству, был противником унии. Однако в начале следующего столетия он возвращается на государственную службу и поддерживает проект объединения. Новая позиция мыслителя нашла отражение в тексте «Меморандума об унии между Англией и Шотландией», написанного им накануне заключения унии. Сравнение воззрений Дэвенанта с работами современников свидетельствует о том, что его взгляды в целом вписываются в определенную тенденцию в британской общественной мысли начала XVIII в., для которой характерно обращение к идее экономической целесообразности англо-шотландского объединения. Мыслитель считал возможным «привязать» Шотландию к Англии экономически, интенсифицировав торговые и миграционные связи между севером и югом Великобритании и укрепив таким образом политическое единство двух стран. Взгляды Дэвенанта отличались и своеобразием: единство Британии, по мнению публициста, можно было обеспечить не только посредством экономической интеграции, но и путем активной печатной пропаганды, нацеленной на население обеих частей острова.

Статья представляет собой пример использования разрядных книг при реконструкции военных карьер представителей военно-политической элиты русского государства в XVI–XVII столетиях. Разрядные книги являются важнейшим источником при биографических исследованиях указанного периода, так как содержат информацию о наиболее крупных назначениях на должности в полки действующей армии и крепости. Князь В.И. Шуйский, будущий царь, привлекал внимание историков в основном как политический деятель эпохи Смутного времени. До настоящего момента нет специальных работ, посвященных начальному этапу карьеры князя и его военной деятельности. Задачей исследования является реконструкция военной службы князя В.И. Шуйского в последней трети XVI в. и ликвидация этого пробела за счет обращения к данным разрядных книг. В работе описано служебное положение рода Шуйских, занимавших важное место в воинской иерархии. Возвышение князя И.А. Шуйского после Полоцкого похода показывает рост влияния средней ветви рода. Проведен анализ ранней службы князя В.И. Шуйского, информация о которой содержится только в разрядных книгах. Сделан вывод о значительном отставании князя в карьерном росте, показана взаимосвязь между получением служебным назначений и службой предков и родственников. Резкое изменение служебного положения князя произошло, вероятнее всего, по воле царя. Подчеркивается взаимосвязь получения воинских должностей и политической борьбы в годы правления Федора Ивановича и Бориса Годунова. Князь В.И. Шуйский обладал значительным военно-организационным опытом, был востребован на военной службе, но не входил в число наиболее активных в этой сфере аристократов. Несмотря на высокую знатность и последующую судьбу князя, информация о первых годах жизни и его деятельности, не связанная с политикой, содержится в основном в разрядных книгах, что диктует не- обходимость использования их как основы в биографических исследованиях представителей русской аристократии.

Литые перстни из бронзы и драгоценных металлов с изображениями на щитках и вставках (камеи и инталии) встречаются на городских и сельских некрополях многих регионов античного мира. Изделия данного типа известны среди находок преимущественно эллинистического и римского времени (историками они датируются III–II вв. до н.э. и I–IV вв. н.э. соответственно), но встречаются и в более ранних слоях. Все изделия, описанные в настоящей работе, происходят из раскопок античных памятников Нижнего Дона. Несмотря на условное объединение рассматриваемых предметов определенной территорией, они не разделялись на памятники греческой и варварской культур. Танаис (III в. до н.э. — V в. н.э.) и Елизаветовское городище (VI–III вв. до н.э.) были местом контактов оседлого и кочевого населения, что определило черты местной культуры. Торговые и политические контакты с поселениями Северного Причерноморья объясняют наличие аналогий, что также позволяет уточнить семантику изображений. Главной целью исследования стал анализ символики изображений животных-защитников на перстнях. Изучение античных перстней, сравнение их с изделиями других поселений позволяет проследить общие черты иконографии мифологических персонажей. «Унификация» изображений не является случайностью, так как все они должны были восходить к единому оригиналу. Актуальность темы обусловлена отсутствием обобщающих работ, посвященных перстням из региона Нижнего Подонья и, в частности, защитным функциям изображений на перстнях. Автором было установлено, что животные-защитники, особую популярность среди которых приобрели львы и грифоны, согласно представлениям местного населения, могли защитить умершего в загробном мире, а его погребение от разграбления. Часть представленного материала публикуется впервые. В контексте вопроса о семантике изображений животных-защитников все находки рассматриваются впервые. В результате исследования была установлена функция перстней в качестве апотропеев и выявлена общность иконографии с изображениями на других предметах материальной культуры античного мира.

Научные чтения памяти академика И.Д. Ковальченко (1923–1995) проводятся на историческом факультете МГУ имени М.В. Ломоносова регулярно, раз в пять лет. Значительный вклад академика в историческую науку, в развитие методологии, источниковедения, историографии, квантитативной истории признан мировым научным сообществом. На мемориальной конференции, прошедшей уже в шестой раз, традиционно обсуждались состояние разработки и перспективы развития научных направлений, которые находились в сфере научных интересов И.Д. Ковальченко. Она состоялась 3 декабря 2018 г. на историческом факультете Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова.

Развитие изобразительного искусства итальянского Возрождения представляет собой сложный эволюционный процесс, основные вехи которого представлены выдающимися памятниками станковой и монументальной живописи. Многие из них, в особенности масштабные циклы фресковых росписей, были прославлены еще при жизни их создателей и заказчиков. Впоследствии эти произведения искусства привлекали внимание многих поколений исследователей различных научных школ и направлений. Глубина авторского замысла, новаторство и высокий уровень исполнения — вот те причины, по которым многие «ключевые» памятники итальянского Ренессанса до сих пор не утратили своей актуальности в современной искусствоведческой науке. Настоящая статья посвящена истории изучения и восприятия одного из подобных историографических феноменов. Изучение почти любого аспекта искусства и культуры ренессансной Феррары предполагает обращение к монументальной декорации Зала Месяцев палаццо Скифанойя (1469–1470). Этот памятник феррарской школы живописи стал отправной точкой для ряда направлений в исторических и искусствоведческих исследованиях. В то же время, восприятие ансамбля Зала Месяцев изменялось на протяжении столетий в зависимости от разных факторов — политической ситуации, смены этапов развития научной мысли и эволюции методологии истории искусства. Анализ процесса атрибуции росписей позволяет не только восстановить ход развития искусствознания во второй половине XIX – начале XX в., но и представить жизнь научного сообщества Феррары этого времени. В XX столетии росписи палаццо Скифанойя окончательно вошли в круг первостепенных памятников эпохи Раннего Возрождения. Непрерывные попытки интерпретации астрологических мотивов декорации Зала Месяцев повлекли за собой рождение иконологии, нового направления в современном искусствознании. Изучение современной историографии декорации Зала Месяцев позволяет выделить актуальные направления изучения искусства Феррары. В статье также приводятся архивные данные, проливающие свет на драматичную историю самого дворца, с которым связаны имена многих выдающихся представителей династии д’Эсте.

В статье рассмотрены металлические изделия, обнаруженные в начале XX в. вблизи с. Никольское Нуримановского района Республики Башкортостан, в размытом берегу р. Уфа. Исследователи неоднократно обращались к материалам коллекции, но до сих пор не сложилось единой точки зрения относительно ее происхождения. По мнению А.В. Шмидта, данные артефакты свидетельствуют о существовании в этой местности некрополя, который, наряду с Новиковским, Бахмутинским и Бирским могильниками, ученый отнес к поздним памятникам выделенной им бахмутинсской культуры. А.П. Смирнов, в свою очередь, определял об- наруженные изделия как клад, принадлежавший представителям родовой знати «позднебахмутинского или послебахмутинского периода». В настоя- щей работе все находки были впервые проанализированы с точки зрения морфологии, типологии, хронологии, функционального назначения и генезиса. По функциональному назначению эти изделия можно разделить на следующие группы: 1) украшения головы, головного убора (височная под- веска); 2) шейно-нагрудные украшения (обломки гривен, бусы, застежки- сюльгамы, бляшки, пронизи, подвески); 3) наручные украшения (браслет); 4) ременная гарнитура (пряжки, псевдопряжки, накладка). Выделенные типы вещей представлены как изделиями местного происхождения, так и предметами, отражающими культурные контакты бахмутинских племен с населением сопредельных территорий. Вслед за А.В. Шмидтом автором статьи было выдвинуто предположение о существовании на территории Уфимско-Бельского междуречья еще не выявленного могильника, от- дельные погребения которого могли быть разрушены водными потоками р. Уфа. Судя по обнаруженным артефактам, Никольский могильник мог функционировать в III–VII вв. В аналогичные хронологические рамки ппадают и комплексы Бахмутинского могильника, которые, по сравнению с погребениями Бирского могильника, были менее подвержены инокультурному влиянию. Представленные выводы остаются пока на уровне гипотезы. Для уточнения сведений о существовании Никольского могильника в дальнейшем должны быть проведены соответствующие археологические изыскания.

В статье рассматриваются изображения лошадей и «конеподобных» животных на предметах из археологических памятников тагарской культуры, а также синхронных памятников из соседних регионов (Тувы и Томской области), представленных в данной работе по возможности максимально полно. Историографический обзор по теме исследования выявил отсутствие специальных работ, посвященных стилистическому анализу образа лошади в тагарском искусстве, учитывающих весь накопленный к настоящему моменту материал, что было восполнено в данной статье. Для исследования использованы изображения, опубликованные в археологической литературе, а также предметы, изученные и зарисованные автором непосредственно в фондах ГИМ и ИИМК РАН . Таких изображений не очень много, но все они достаточно разнообразны в своем исполнении и представлены на самых различных категориях предметов. Стоит отметить, что большая часть выборки относится к категории случайных находок, а изображения «конеподобных» заметно превалируют над изображениями собственно лошадей. В работе представлен опыт систематизации и стилистического анализа изображений, которые были разделены на две крупные категории (полнофигурные изображения и редуцированные изображения) с дальнейшим выделением групп и типов в каждой категории. На основе проведенного анализа были предложены новые интерпретации уже введенных в научный оборот изображений, соотносимых ранее с об- разом лошади. Проделанная работа позволила выявить динамику развития образа лошади в тагарском искусстве. Стилистически выделяются две хронологические группы изображений: ранняя, выполненная в «минусинском стиле» (связанная с карасукской изобразительной традицией), и поздняя, в «алтайском стиле», с непродолжительным периодом сосуществования этих групп. На основе проведенного анализа изображений сделаны выводы о связи стилистических изменений в тагарском искусстве с проникновением в Минусинскую котловину новых этнических групп. В целом можно говорить о вполне заметном влиянии в жизни тагарского оседлого населения коневодческой культуры.

Влияние средневековой литературной традиции, про- шедшей через века, в современной жизни Исландии проявляется в самых различных сферах. В статье выявляются основные источники знаний о средневековой литературной традиции, доступные для наших современников-исландцев, в том числе — роль образовательной системы в качестве такого источника. На материалах интервью, топонимики, музейных экспозиций, научных и местных публицистических изданий, показано присутствие «саг об исландцах» и скальдической поэзии в культурной, общественной, политической и экономической жизни страны. Названия рек, озер, заливов, гор, отдельных местностей остаются неизменными со времени заселения Исландии, так, как они отражены в средневековой литературе. Многие улицы городов и поселков носят названия, связанные с именами главных героев саг. Значимые события, упоминаемые в средневековой литературной традиции, нашли отражение в локальных и национальных праздниках. Жители страны знакомятся с «сагами об исландцах» уже в детских садах, изучают их в школах, ВУЗах и среднеспециальных учебных заведениях. «Сагам об исландцах» посвящено множество музейных, архитектурных и культурных комплексов, расположенных по всей стране. Глубокими познаниями в области «саг об исландцах» обладают и служители церкви, которые упоминают их в общении со своей паствой. Древние тексты используются в качестве доказательств в современных судебных процессах, затрагивающих права собственности на землю. Автор демонстрирует значимость исландского литературного наследия на всех уровнях — от локального и семейного до законодательного и исполнительного. Результаты исследования представлены в контексте историографии изучения мирового эпического наследия и средневековой литературной традиции Исландии. Большинство исследователей литературной традиции Исландии до сегодняшнего дня рассматривали ее в историческом, культурном и литературном контексте соответствующего исторического периода. В последнее время начали по- являться работы, посвященные ее влиянию на отдельные аспекты жизни страны в XXI в. Однако комплексного исследования воздействия средне- вековой исландской литературной традиции на жизнь страны в целом на сегодняшний день не представлено.