Лопухова Марина Александровна

Микеле Анджело ди Пьетро Мембрини (1460–1525) — художник позднего Кватроченто, в 1480-е гг. сотрудничавший с Бернардино Пинтуриккьо в Риме, а на рубеже XV–XVI вв. работавший в Лукке и ставший одной из наиболее ярких фигур местной живописной школы. В этот период живопись Лукки находилась под мощным влиянием флорентийского искусства 1470–1480-х гг.: композиционных схем Верроккьо и Лоренцо ди Креди, уравновешенного и нарядного стиля Гирландайо, лиричной манеры молодого Филиппино Липпи. Она представляется удивительной смесью манер различных флорентийских художников, оставивших городу свои работы. В стилевом отношении не является исключением и Микеле Анджело ди Пьетро, однако его отличает специфический интерес к декоративному языку в античном вкусе, который был освоен им в Риме, во время работы в мастерской Бернардино Пинтуриккьо. Микеле Анджело ди Пьетро активно использует в своей зрелой религиозной живописи античные мотивы, которые сводятся к довольно «стандартному» набору элементов, характерному для мастеров-эклектиков, и имеют преимущественно декоративную, а не смысловую функцию: это орнаментированные на классический манер архитектурные элементы, пюпитры, канделябры, изображения фантастических существ. Однако иконография и фантасмагорическая трактовка этих мотивов, разнообразие их источников указывают на самостоятельность художника в его отношении к классическому наследию, которое он мог изучать в подлинниках в римские годы. При большом сходстве в трактовке формы оно отнюдь не определяется воздействием работавших в Лукке художников, признанных мастеров декорации all’antica, — Амико Аспертини и Филип- пино Липпи, с которым Микеле Анджело ди Пьетро гораздо больше роднит интерес к нидерландской художественной традиции. Не исчерпывается оно и взаимодействием с лидером художественной школы Лукки Маттео Чивитали, который был приверженцем строгого классического языка, но выдает привязанность к некоторым решениям, воспринятым еще в римские годы из монументальной живописи Пинтуриккьо.

Женский образ, представленный на небольшой картине Филиппино Липпи «Аллегория Музыки» (Берлин, Картинная галерея), скорее всего, связан с сюжетом театрализованного действа, разыгранного в 1475 г. в Пезаро по случаю свадьбы Костанцо Сфорца и Камиллы Арагонской. На сходство атрибутов героини с атрибутами музы Эрато, приветствовавшей новобрачных, указывал еще А. Варбург, разместив два изображения — доску Филиппино и иллюстрацию из ватиканской рукописи, содержащей текст свадебного представления, — рядом в своем атласе «Мнемозина». Обосновать эту версию документально нельзя, но флорентийский художник, который в формальном отношении решает сюжет не так, как анонимный североитальянский миниатюрист, мог быть знаком с описанием торжества, известным не только по иллюстрированным спискам, но и по печатным брошюрам. Появление «Аллегории Музыки» традиционно связывают со свадебным заказом — по случаю бракосочетания Джованни Веспуччи и Намичины Нерли в 1500 г., который как считается, также включал парные спаллиеры «История Лукреции» и «История Виргинии» Сандро Боттичелли и панно Пьеро ди Козимо с изображением вакханалий. В статье приведены аргументы в пользу этой версии, которые основаны на других эпизодах сотрудничества Боттичелли и Филиппино Липпи как между собой, так и с двумя породнившимися флорентийскими семействами. Рассматриваемая картина содержит элементы, которые могут указывать на ее связь со свадебным ритуалом. Установить, как все перечисленные панно располагались в интерьере, невозможно. Однако в целом этот предполагаемый ансамбль, решенный во вкусе all’antica, мог мыслиться как прославление возвышенной и целомудренной любви. Тема, традиционная для убранства супружеской спальни, раскрывается одновременно в брутальных сюжетах из римской истории, которые во флорентийской художественной культуре обладают выраженным республиканским подтекстом, и в небольшой мифологической «поэзии», которая смягчает политические акценты и к тому же может ассоциироваться с пышной княжеской свадьбой, прославляя благородство новобрачных .