Богомолов Игорь Kонстантинович

История фронтовой журналистики в России времен Первой мировой войны лишь в последние годы стала привлекать внимание исследователей. До сих пор мало изучены маршруты военных корреспондентов, их взаимоотношения со Ставкой, командованием фронтов, цензурой. Деятельность американского журналиста Стэнли Уошберна представляет особый интерес. K 1914 г. он уже был опытным и известным журналистом, побывавшим в разных точках планеты. Уже то, что Уошберн был приглашен на работу в «Таймс» и отправлен в трудную командировку на Восточный фронт, говорило о многом. его журналистский талант сочетался со знанием русской армии, полученным со времен русско-японской войны. Министр иностранных дел С.Д. Сазонов ратовал за его допуск на фронт для создания положительного образа России и русской армии в США. Хотя Ставка поначалу противилась допуску журналистов, доводы Сазонова вкупе с поражениями в Восточной Пруссии вынудили ее смягчить позицию. На фронте Уошберн выделялся среди других корреспондентов своей дисциплиной и увлеченностью делом. Не имея возможности постоянно посещать передовую, Уошберн сосредоточился на описании фронтовой повседневности, «переживании» человеком войны. Его статьи отличались корректностью и разнообразием сюжетов, на этой основе в 1914-1916 гг. были изданы четыре книги о русском фронте. Популярность Уошберна на Западе сказывалась на его положении в России: ему предоставили максимальную свободу передвижения по фронту, ему охотно давали интервью сановники и командующие фронтами, дважды его удостаивал аудиенции Николай II. Уошберн часто высказывал свои идеи по развитию военной пропаганды на фронте и по улучшению образа союзников в русском обществе. Вступление США в войну в 1917 г. и коренная ломка общественного строя в России побудили Уошберна резко изменить область интересов, оставить журналистскую профессию и покинуть Россию навсегда.

Обостренное внимание российского общества к начавшейся в 1914 г. мировой войне побуждало преподавателей, ученых и общественных деятелей организовывать лекции для разъяснения причин и характера войны, ее хода и возможных последствий. Особенно активны были образовательные и общественные организации, органы самоуправления, прежде всего Московское общество народных университетов (МОНУ), уездная и городская управы. С началом войны процесс согласования лекций кардинально не изменился, так как Московская губерния не относилась к территориям «полной» военной цензуры. Тем не менее, губернатор и градоначальник были полномочны запретить любую лекцию, и обстоятельства военного времени стали для этого универсальным объяснением. Во второй половине 1914 г. без объяснения причин были запрещены все лекции о войне, подготовленные МОНУ. С 1915 г. подход властей стал более гибким: на фоне затягивания войны необходимо было активизировать провоенную пропаганду, и лекции могли быть в этом деле полезны. Кроме того, многие лекторы за первый год войны сумели «зарекомендовать» себя тем, что не выходили за рамки оговоренной программы и не касались вопросов внутренней политики. Наконец, лекции нередко разрешались, так как были частью благотворительных мероприятий. Однако на фоне послаблений сохранялась практика отказов, как и подозрительность властей к общественным организациям и общественным деятелям. Значимую роль играла военная цензура, с мнением которой московские власти считались при принятии решений о публичных лекциях на военные темы. Процесс согласования мог затянуться и закончиться противоречивым решением. Нередки были случаи, когда лекция разрешалась в одном населенном пункте, но потом запрещалась в другом. В целом количество лекций и народных чтений о войне не соответствовало запросам населения, а пустующее информационное пространство заполнялось слухами негативного характера, что стало одним из важнейших факторов приближения революции 1917 г

В центре внимания статьи — цензура кинематографа в России в период Первой мировой войны и революции 1917 г. Хотя история кино в России уже достаточно освещена в научной литературе, еще не до конца выясненными остаются структура и полномочия кинематографической цензуры в 1914–1918 гг. Между тем по сравнению с предвоенным периодом эти изменения были существенными. С разделением страны на территории «полной» и «частичной» военной цензуры командование прифронтовых губерний получило в том числе и полномочия по контролю над кинопрокатом, которые ранее находились в руках гражданской администрации. В тыловых губерниях порядок остался в целом прежним. На общем фоне выделялся Петроград, где цензура за годы войны разрослась в крупную и сложную структуру. Одним из ее многочисленных подразделений осенью 1914 г. стал кинематографический отдел. Сотрудники отдела выдавали и отзывали разрешения на прокат, предварительно просматривали готовящиеся к премьере картины (в том числе невоенного содержания). При этом в осуществлении цезуры кино продолжали принимать участие Министерство императорского двора, полиция, инспекция типографий и др. Особую роль играл Скобелевский комитет, в годы войны претендовавший не только на производство военных картин, но и на их цензуру. Однако, как и в других видах цензуры, в кино было решено не отходить от ведомственного принципа. В результате Министерство императорского двора по-прежнему цензуровало картины с участием членов императорской фамилии, отдельно работала военная цензура в Петрограде, а на театре военных действий и в тылу контроль осуществляли местные органы власти. Эта разобщенность киноцензуры была характерна еще в довоенные годы и вызывала недовольство представителей киноотрасли. Временное правительство не пошло на отмену военной цензуры, оставалась и цензура кино, однако реальных шагов по ее упорядочению новая власть предпринять не успела.