Статьи

На современном этапе развития международных отношений вопросы, связанные с использованием элементов «мягкой силы», приобретают особую актуальность и рассматриваются в рамках гуманитарных и междисциплинарных исследований. Исходя из этого, изучение опыта Франции, которая обладает давней традицией культурной дипломатии, представляет особый научный интерес. Тем более что сюжеты, связанные с институционализацией внешней культурной политики Французской Республики, прежде не были предметом специального исследования. С конца 1950-х гг. культурное влияние стало восприниматься руководством V Республики как проводник ее политических интересов: требовалось в условиях продолжавшейся деколонизации сохранить бывшие колониальные страны в фарватере политики Франции. Экономические и политические интересы V Республики в освободившихся колониях находились в тесном соприкосновении с культурной политикой: опора на местную политическую элиту, торговая стратегия, рост экспорта, инвестиции напрямую зависели от увеличения числа специалистов, владевших французским языком и впитавших французские ценности и культуру. Эти факторы обусловили создание целого ряда государственных, межгосударственных и общественных учреждений, продвигавших французскую культуру за рубежом. Таким образом, характерной особенностью институциоанализации внешней культурной политики Франции являлось большое количество факторов. Внешняя культурная политика тесно связана с понятием «франкофония». Важную роль в осуществлении политики франкофонии играли межгосударственные организации, созданные в двух регионах мира: канадской провинции Квебек и бывшей французской Африке. Также в период президентства Ш. де Голля

Конфликт тверского губернатора П.Д. Ахлёстышева с губернским земством развивался на протяжении всего периода его пребывания на этой должности в 1890-х гг., однако с приходом осенью 1895 г. на пост министра внутренних дел И.Л. Горемыкина он перешел в новую фазу. Министр фактически встал на сторону оппозиционно настроенных земцев, что вынудило Ахлёстышева в конце 1897 г. подать в отставку. Позиция, занятая Горемыкиным в этом вопросе, обусловливалась двумя причинами. Во- первых, присущим его управленческой манере законничеством, в результате которого он отказывался расценивать противостояние земцев губернатору как их вызов самодержавному режиму в целом. Во-вторых, интригами внутри МВД, целью которых была дискредитация Ахлёстышева. На протяжении почти двух лет, с конца 1895 г., губернатор пытался убедить Горемыкина в правомерности своих претензий к земцам, однако МВД неуклонно усматривало причину нездоровой общественно-политической ситуации в Тверской губернии исключительно в недоработках со стороны ее руководителя. Переписка губернатора и министра в 1896–1897 гг. позволяет проследить развитие напряженности во взаимоотношениях между ними. То, что осталось за пределами этой официальной делопроизводственной документации, может быть восстановлено по переписке губернатора с близким к нему графом С.Д. Шереметевым, с которым Ахлёстышев делился подробностями своих взаимоотношений как с местными земцами, так и с министерством. На примере этой истории видно, что развитие политического процесса в Российской империи в конце XIX в. имело гораздо более сложную природу, нежели противостояние между консерваторами и либералами: среди представителей высшей бюрократии все очевиднее вызревала мысль о необходимости выстраивания конструктивных отношений с земством, несмотря на часто вызывающее поведение последнего, что наглядно прослеживается на примере Тверской губернии. Такая смычка между бюрократами-законниками и либералами задавала тренд, который обрекал охранителей на маргинализацию.

О родственных связях внутри деревень и крестьянских общин в настоящее время известно немного. Между тем изучение этих связей, несомненно, помогло бы лучше понять жизнь крестьян, которая почти вся проходила в рамках деревни и сельской общины. Наиболее информативным источником для изучения родственных связей в Российской империи являются ревизские сказки — материалы переписей, проводившихся с первой половины XVIII в. В них указано население отдельных дворов, показаны родственные связи внутри двора. Начиная с III ревизии (1760-е гг.), эти материалы содержат информацию не только о мужской, но и о женской части населения, что позволяет, сравнив несколько ревизских сказок на одну и ту же территорию за разные годы, с высокой степенью точности восстановить сеть родственных связей. В статье эта работа проделана для одной из вотчин Московской губернии на основе материалов третьей (1762 г.) и пятой (1795 г.) ревизий. Для этого был разработан макрос на языке программирования Visual Basic for Applications, интегрированный в Microsoft Office Excel. С его помощью была построена цепочка родственных связей, а результатом стала база данных с более чем 2 млн пар родственников. Для каждой из них указывался тип родства (кровное родство или свойство) и дальность родства. База данных позволяет выявить количество родственников у любого человека, узнать о наличии родственных связей между дворами, выявить «плот-ость» и равномерность распределения родственных связей. На изученной территории, согласно материалам ревизий, более 95 процентов населения были объединены родственными связями. Доля кровных родственников для разных жителей варьировалась от 0 до 11 процентов. Большая часть этих родственников жила в соседних поселениях. Применение данной методики в сочетании с использованием местных вотчинных архивов дает совершенно новые и чрезвычайно широкие возможности для изучения жизни крестьян и крестьянского мира

Рассматривая некоторые аспекты жизни и деятельности французских послов за границей, связанных с выполнением задач репрезентации королевской власти во второй половине XVII — начале XVIII в., автор сосредоточивает внимание на двух основных вопросах: каковы были критерии отбора кандидатов на пост дипломатического представителя; каким образом послы использовали пространство своей резиденции с целью обеспечения достойной репрезентации короля Франции. Историки уделяют внимание в основном придворному («внутреннему») дипломатическому церемониалу, в то время как «внешняя» его составляющая до сих пор не рассматривалась в историографии как целостная система. Это можно объяснить тем, что изучение «внешнего» дипломатического церемониала сопряжено с рядом методологических трудностей, таких, например, как его отделение от церемониальной практики иностранных дворов. Под «внешним» дипломатическим церемониалом автор подразумевает совокупность норм, методов и принципов поведения, которыми руководствовалась французская сторона, участвуя в церемониях, проводимых при иностранных дворах, но также и церемонии, организованные французскими дипломатами за рубежом. Именно эти церемонии — приемы, обеды, торжества, устраиваемые послами, и стали одним из объектов исследования в статье. Вторая половина XVII в. — эпоха наибольшего могущества Франции, ее политического превосходства на мировой арене и культурного подъема. Французская дипломатическая мысль стала в это время господствующей в Европе, а нормы придворного этикета, переживавшего свою лучшую пору, были образцом для многих европейских дворов. Можно утверждать, что изучение дипломатического церемониала периода расцвета придворного общества не только позволяет ближе подойти к пониманию феномена королевского двора как особого организма в социально-политической системе Франции, но и выводит нас на новый уровень задач — определения места французского двора в политической системе европейских дворов, дальнейшего анализа дипломатических церемоний других европейских стран и определения роли церемониала в дипломатии второй половины XVII — начала XVIII в.

Аннотация. Оттиск староассирийской печати из Кюль-тепе (начало II тыс. до н.э., коллекция ГМИИ имени А.С. Пушкина) несет изображение, не распознававшееся ранее и представляющее большой интерес: это сцена битвы героя со змееподобным демоническим персонажем. Редкость змееборческих сцен в дошедшем ближневосточном материале определяет важность изучения данного памятника, тем более что он является одной из немногочисленных печатей Кюль-Тепе с оригинальным, не повторяющимся на других печатях региона изображением. В статье рассмотрены композиция и сюжет печати вместе с параллелями, выявляемыми для их элементов в переднеазиатском материале, исследована изображенная сцена в контексте релевантных змееборческих мифов и мотивов, с целью установить связи ее сюжета (анатолийские, сирийские, месопотамские), учитывая, что Кюль-Nепе был центром взаимодействия и синтеза традиций Анатолии, Нижней Месопотамии и сирийско-верхнемесопотамского региона. Выясняется, что иконографически ближайшие параллели к змею на печати обнаруживает змей на восточноанатолийском позднехеттском рельефе из Малатии (чей облик также уточняется авторами), а предполагаемая интерпретация некоторых деталей сцены на печати находит переклички с сиро-анатолийскими мотивами. Для определения связей исследуемого сюжета привлечен широкий круг змееборческих мотивов в релевантных традициях Передней Азии. Неполнота дошедшего материала и плохая сохранность рассматриваемого оттиска (особенно третьей, крайней правой фигуры, композиционно уравновешивающей фигуру героя) не позволяют прямо указать конкретную культурологему, отраженную в исследуемой сцене. Однако ряд иконографических и содержательных ее черт позволяет полагать, что она отражает не месопотамские культурологемы (будь то миф о борьбе Нинурты со змеем или постулировавшаяся И.М. Дьяконовым, но с точки зрения авторов, скорее всего, вообще не существовавшая сцена борьбы Гильгамеша со змеем в «Эпосе о Гильгамеше» и т.д.) или не столько их, сколько восточноанатолийский круг сюжетов, формировавшийся на основе хаттско-хетто-хурритского культурного симбиоза.

На рубеже XVIII–XIX вв. придворный английский портретист сэр Томас Лоуренс (1769–1830) смог запечатлеть и раскрыть индивидуальность выдающихся личностей эпохи, которые были связаны одновременно и с Россией, и с Великобританией. Сам художник в России так и не побывал. Тем не менее, его творчество было здесь известно, российские заказчики и частные коллекционеры собирали его произведения. О популярности художника говорит тот факт, что было сделано несколько копий его лучших работ. В первой половине XX в. часть этих работ попала в коллекции российских музеев, в том числе, с 1924 г., они находились в Музее изящных искусств (позже получившем название Государственного музея изобразительных искусств имени А.С. Пушкина). Цель данной статьи — показать связи художника с Россией на примере небольшого, но разностороннего собрания портретов его работы из фондов ГМИИ имени А.С. Пушкина: Александра I, Елизаветы Ксаверьевны Воронцовой (урожденной Браницкой), Николая Александровича Саблукова, Антонио Кановы, Джулии Пилл (урожденной Флойд), Салли Сиддонс. В статье проведены сравнения живописных изображений с их копиями и с письменными воспоминаниями современников, даны описания, проведена реконструкция истории создания портретов и их копий, кратко рассмотрено бытование этих работ. Также обозначены основные этапы биографий российских моделей Лоуренса, содержащие факты связи заказчиков и с Россией, и с Великобританией. Хотя в целом творчество Томаса Лоуренса довольно подробно изучено зарубежными специалистами, статья заполняет определенную лакуну. Это одно из первых исследований, посвященных связям художника с Россией, где дается характеристика работ Лоуренса из коллекции ГМИИ имени А.С. Пушкина. Автором приводятся уникальные данные из Архива внешней политики Российской империи, архива князя Воронцова, а также впервые публикуется на русском языке письмо Роберта Пилла Томасу Лоуренсу от 17 января 1825 г.

Основанная М.В. Ломоносовым в 1753 г. в деревне Усть- Рудица фабрика «делания изобретенных им разных цветов стекол, и из них бисера, пронизок и стекляруса и всяких других галантерейных вещей и уборов» прекратила свое существование не позднее 1768 г. Проведенный нами анализ составов смальтовых стекол, произведенных в химической лаборатории М.В. Ломоносова и на Усть-Рудицкой фабрике в 1749–1767 гг., позволил реконструировать уникальную технологию их производства. Она заключается в использовании двух фритт — высокосвинцовой «желтой фритты» и поташной «белой фритты», а также костной муки и извести. На первых этапах работы со стеклом ученый использовал готовые фритты, произведенные на других предприятиях. В качестве добавок, вызывающих глушение стекол, помимо кости ученый использовал белый мышьяк и антимоний. Таким образом, можно предположить, что именно М.В. Ломоносов впервые в России стал использовать кость для глушения стекла. Варьируя соотношение двух фритт, ученый получал стекла разной окраски при неизменном количестве одного и того же красителя. Именно этим объясняется уже давно установленный факт, что, используя сравнительно небольшой набор красителей (оксидов меди, железа, марганца, кобальта, сурьмы, соединений золота и серебра), ученый добился создания широкой палитры смальтовых стекол. Впервые проведенная нами математическая обработка данных по анализу смальт позволила рассчитать составы отдельных компонентов в стекле и соотношение компонентов шихты. Высказано предположение, что именно уникальность этой технологии и ее привязка к смальтовым стеклам послужила препятствием для ее использования на других предприятиях. Однако труды M.В. Ломоносова не пропали бесследно. Навыки «составления материи», опыт использования красителей, в том числе и создания стекла «золотой рубин», научный подход к технологическому процессу, безусловно, были заложены на его фабрике в Усть-Рудице.

Из источников известно, что сочетание «в Силах» использовалось в названиях самых различных русских иконографий; наиболее распространено и общеизвестно одно из них: «Спас в Силах». Вопрос происхождения и содержания этого образа во многом остается открытым, так же как не выявлен и смысл его названия: слово «силы» может быть понято и как «ангельские силы», и как «творческая сила и мощь». В статье обращается внимание на то, что во всех русских изображениях, в названиях которых присутствует эпитет «в Силах», налицо одна и та же характерная деталь — четвероугольные остроконечные формы с символами евангелистов в лучах. Автор находит возможным допускать, что слово «Силы» относится во всех этих случаях не к ангелам, как принято считать, а к названным звездчатым фигурам. Являясь наиболее заметной и характерной деталью иконографии «Спаса в Силах», как и других иконографий с подобными звездчатыми объектами, последние позволяют идентифицировать их даже издалека, что с высокой вероятностью могло дать повод называть их именно по ним, а не по никак не выделенным — особенно в иконографии «Спаса в Силах», — сравнительно мелким здесь и малозаметным «прозрачным» ангелам. Первичным, на взгляд автора, было употребление эпитета «в Силах» в определении располагавшихся в центре деисусного чина изображениях тронного Спаса на престоле в звездчатом «сиянии», где он имел значение «Божественная творческая Сила». Повторяясь в других иконных изображениях, эти (и похожие на них) звездчатые фигуры должны были вызывать ассоциацию с эпитетом «в Силах» и могли привнести его в их названия. Не исключается и тот вариант, что относили его как к ангельским силам, так и к звездчатым фигурам одновременно; последнее дало бы основание для употребления здесь слова «Силы» во множественном числе.

Столичные дворцовые комплексы Ахеменидского Ирана (VI–IV вв. до н.э.) в Пасаргадах, Сузах и Персеполе воплотили принцип большого синтеза искусств, в котором органично соединились архитектура и скульптура, а также ландшафтная среда. Именно в эпоху Ахеменидов возникает особый тип иранского регулярного сада — парадиза, следы которого были обнаружены археологами в центре дворцового комплекса в Пасаргадах. Анализ античных источников (трудов Ксенофонта и Луция Флавия Арриана) позволяет выявить специфику древнеперсидских садов-парадизов и охотничьих парков, их различные подвиды, особенности устройства и семантики дворцового сада. Изучение клинописных табличек из «фортификационного архива» и «архива сокровищницы» Персеполя также предоставляет ценные данные о найме специальных работников, ухаживавших за царскими садами. Кроме того, эламские клинописные таблички из Персеполя указывают на существование приусадебных садов (“partetaš”), которые заметно отличались от парадизов, поскольку имели преимущественно сельскохозяйственное назначение. Рассмотрение сохранившейся каменной ирригационной системы царского парадиза Пасаргад позволяет выявить строгую геометрическую планировку ахеменидских садов с пересекающимися аллеями, которые создают четырехчастную структуру сада. Впоследствии иранское садово- парковое искусство возьмет эту композицию за основу персидского четы- рехчастного сада («чахар баг»). Наличие компактных парковых павильонов сближает царский парадиз Пасаргад с более ранними ассирийскими садами в

В статье анализируются критические оценки концепции России-Евразии в современной западной литературе. В центре внимания — работы М. Ларюэль «Идеология русского евразийства, или Мысли о величии империи», А. Эткинда «Внутренняя колонизация: имперский опыт России» и Бруно Масаеша «Рассвет Евразии: На пути к Новому мировому порядку». Автор показывает, что этим исследованиям присущи некоторые общие недостатки, обусловленные традиционной методологией гуманитарных наук на Западе. Так, М. Ларюэль стремится изобразить учение евразийцев нагромождением противоречий, но само это стремление отражает природу позитивистской рациональности Запада, которая вследствие приверженности идее оппозиции субъекта и объекта вносит раскол в мир и универсализирует конфликты. Отчасти этот недостаток свойствен самим евразийцам, что не позволило им в методологическом отношении остаться на уровне их «пред- чувствий». Теоретический потенциал ключевых понятий евразийства — «месторазвитие», «бытовое исподведничество, «демотия» и др. — остался нераскрытым. Автор предлагает новый подход к наследию евразийства, основанный на принципе (само)превращения реальности, которое ведет к взаимному преображению человека и мира. Отмеченная ограниченность западной методологии истории присуща и книге А.М. Эткинда, который рассматривает историю России под углом зрения так называемой внутренней колонизации. Последнюю автор определяет, следуя Ю. Хабермасу, как новации современности, которые «попадают в жизненный мир извне … и принуждают его к ассимиляции». В статье раскрыта несостоятельность подобного «колониалистского» взгляда на русскую историю и указаны возможности, а также реальные исторические явления, которые позволяют видеть в истории России не столько колонизацию русского мира западными «новациями», сколько встречу, свободную «совместность» колонизации и альтернативного мировоззрения, называемого «контрколонизацией». Такая встреча, как предполагает автор, может стать основой глобальной по масштабам и перспективам евроазиатской миросистемы, включающей в себя Россию. Книга Б. Масаеша уже допускает оптимистический сценарий интеграции Евразии и Запада.

После Локарнской конференции 1925 г. особую популярность приобрела идея распространения «опыта Локарно» по заключению многосторонних гарантийных пактов на иные регионы Европы, помимо Западной. Одним из первых эту идею в виде проекта «Северного Локарно» в ноябре 1925 г. озвучил финский представитель в Лиге Наций Рафаэль Эрих. В исторической литературе данный проект не выступал в качестве объекта исследования, так как был отвергнут предполагаемыми участниками еще до начала обсуждения на официальном уровне. Однако изучение проекта и реакции на него важно для понимания политического климата в Европе в середине 1920-х гг. и углубления представлений о политике малых балтийских стран и великих держав, имеющих свои интересы в Балтийском регионе. Целью данной статьи является рассмотрение германской реакции на проект Р. Эриха как проявления противоречивости балтийского курса германской внешней политики. Сама идея создания многостороннего гарантийного пакта на Балтике занимала умы германских дипломатов. С одной стороны, подобная система безопасности стала бы препятствием для осуществления ревизионистских устремлений Германии на востоке. С другой, в силу значительного экономического и политического влияния Германии в при- балтийских республиках, Финляндии и Швеции «Северное Локарно» могло стать инструментом поддержания германского доминирования в Балтийском регионе. Не решаясь выступить открыто за или против проекта, МИД Веймарской республики ограничился сбором информации из скандинавской и прибалтийской прессы, крайне негативно отзывавшейся о проекте. Кроме того, против проекта решительно выступил СССР, поддержание хороших связей с которым было одной из главных задач германской дипломатии. В итоге предполагаемые негативные последствия проекта Эриха перевесили положительные, в связи с чем Германия отказалась от поддержки финского проекта. В последующие годы тактика, избранная Германией в отношении «Северного Локарно» (избегание открытых дискуссий и активное взаимодействие с СССР), использовалась для сопротивления польским планам «Восточного Локарно».

Первые десятилетия ХХI в. отмечены особым вниманием историков к широкому спектру проблем, связанных с исследованием коллективной ментальности на основе социокультурного подхода. Это неизбежно приводят к актуализации источниковедческих проблем изучения массовых исторических источников, характеризующих общественные настроения в России начала ХХ в. Такого рода источником являются «Письма черносотенцев и других лиц», которые находятся в архивном фонде Союза русского народа, хранящемся в Государственном архиве Российской Федерации. Письма в политические партии и организации начала ХХ в., в отличие от писем в советские органы власти, изучены недостаточно полно, что обуславливает актуальность представленной статьи. Наиболее эффективным способом анализа консервативно-монархических настроений, отраженных в «Письмах черносотенцев и других лиц», является метод контент-анализа, позволяющий извлекать из источника так называемую скрытую информацию, значительно повышающую его информативную отдачу. Итогом применения данной методики к «Письмам черносотенцев и других лиц» стало выделение шести значимых смысловых категорий, которые наиболее часто встречаются в тексте писем и, таким образом, отражают устойчивые настроения корреспондентов. Анализ смыслового наполнения каждой из категорий позволил увидеть все грани общественных настроений, транслируемых корреспондентами, а также выявить те постулаты идеологии правомонархического движения, которые наиболее близки авторам писем. Совместная парная встречаемость наиболее представительных смысловых категорий позволила дополнить их характеристику. Текстологический анализ «Писем» показал, что корреспонденты наиболее активно транслировали через свои послания «поддержку самодержавия», националистические высказывания, антиреволюционные настроения, «поддержку и защиту православной веры», выражение поддержки Союзу русского народа и лично А.И. Дубровину. Выражение поддержки самодержавия и православной веры, националистические и антиреволюционные высказывания встречаются совместно в большинстве посланий, что позволяет говорить о существовании устойчивого консервативно-монархического ментального настроя у подавляющего числа корреспондентов и во многих аспектах уточняет существующие в историографии оценки их мировоззренческих установок.

В историю Великобритании Чарльз Дэвенант (1656–1714) вошел не только как публицист, историк и государственный деятель, но и как участник англо-шотландских переговоров об унии в начале XVIII в. Цель данного исследования — охарактеризовать его отношение к проблеме объединения Великобритании. До настоящего момента эта тема практически не затрагивалась ни в отечественной, ни в зарубежной историографии. В статье рассмотрена эволюция отношения мыслителя к проблеме англо-шотландской парламентской унии, а также выявлены основные аргументы, использованные Дэвенантом при формулировании его позиции. Представляется также важным сравнить взгляды публициста с отношением к проблеме унии его английских и шотландских современников. На основании проанализированных источников можно судить, что позиция Дэвенанта по проблеме унии менялась под влиянием политической конъюнктуры и собственных карьерных соображений. В конце XVII в. Дэвенант, примыкавший в тот период к торийской оппозиции правительству, был противником унии. Однако в начале следующего столетия он возвращается на государственную службу и поддерживает проект объединения. Новая позиция мыслителя нашла отражение в тексте «Меморандума об унии между Англией и Шотландией», написанного им накануне заключения унии. Сравнение воззрений Дэвенанта с работами современников свидетельствует о том, что его взгляды в целом вписываются в определенную тенденцию в британской общественной мысли начала XVIII в., для которой характерно обращение к идее экономической целесообразности англо-шотландского объединения. Мыслитель считал возможным «привязать» Шотландию к Англии экономически, интенсифицировав торговые и миграционные связи между севером и югом Великобритании и укрепив таким образом политическое единство двух стран. Взгляды Дэвенанта отличались и своеобразием: единство Британии, по мнению публициста, можно было обеспечить не только посредством экономической интеграции, но и путем активной печатной пропаганды, нацеленной на население обеих частей острова.

Статья представляет собой пример использования разрядных книг при реконструкции военных карьер представителей военно-политической элиты русского государства в XVI–XVII столетиях. Разрядные книги являются важнейшим источником при биографических исследованиях указанного периода, так как содержат информацию о наиболее крупных назначениях на должности в полки действующей армии и крепости. Князь В.И. Шуйский, будущий царь, привлекал внимание историков в основном как политический деятель эпохи Смутного времени. До настоящего момента нет специальных работ, посвященных начальному этапу карьеры князя и его военной деятельности. Задачей исследования является реконструкция военной службы князя В.И. Шуйского в последней трети XVI в. и ликвидация этого пробела за счет обращения к данным разрядных книг. В работе описано служебное положение рода Шуйских, занимавших важное место в воинской иерархии. Возвышение князя И.А. Шуйского после Полоцкого похода показывает рост влияния средней ветви рода. Проведен анализ ранней службы князя В.И. Шуйского, информация о которой содержится только в разрядных книгах. Сделан вывод о значительном отставании князя в карьерном росте, показана взаимосвязь между получением служебным назначений и службой предков и родственников. Резкое изменение служебного положения князя произошло, вероятнее всего, по воле царя. Подчеркивается взаимосвязь получения воинских должностей и политической борьбы в годы правления Федора Ивановича и Бориса Годунова. Князь В.И. Шуйский обладал значительным военно-организационным опытом, был востребован на военной службе, но не входил в число наиболее активных в этой сфере аристократов. Несмотря на высокую знатность и последующую судьбу князя, информация о первых годах жизни и его деятельности, не связанная с политикой, содержится в основном в разрядных книгах, что диктует не- обходимость использования их как основы в биографических исследованиях представителей русской аристократии.

Литые перстни из бронзы и драгоценных металлов с изображениями на щитках и вставках (камеи и инталии) встречаются на городских и сельских некрополях многих регионов античного мира. Изделия данного типа известны среди находок преимущественно эллинистического и римского времени (историками они датируются III–II вв. до н.э. и I–IV вв. н.э. соответственно), но встречаются и в более ранних слоях. Все изделия, описанные в настоящей работе, происходят из раскопок античных памятников Нижнего Дона. Несмотря на условное объединение рассматриваемых предметов определенной территорией, они не разделялись на памятники греческой и варварской культур. Танаис (III в. до н.э. — V в. н.э.) и Елизаветовское городище (VI–III вв. до н.э.) были местом контактов оседлого и кочевого населения, что определило черты местной культуры. Торговые и политические контакты с поселениями Северного Причерноморья объясняют наличие аналогий, что также позволяет уточнить семантику изображений. Главной целью исследования стал анализ символики изображений животных-защитников на перстнях. Изучение античных перстней, сравнение их с изделиями других поселений позволяет проследить общие черты иконографии мифологических персонажей. «Унификация» изображений не является случайностью, так как все они должны были восходить к единому оригиналу. Актуальность темы обусловлена отсутствием обобщающих работ, посвященных перстням из региона Нижнего Подонья и, в частности, защитным функциям изображений на перстнях. Автором было установлено, что животные-защитники, особую популярность среди которых приобрели львы и грифоны, согласно представлениям местного населения, могли защитить умершего в загробном мире, а его погребение от разграбления. Часть представленного материала публикуется впервые. В контексте вопроса о семантике изображений животных-защитников все находки рассматриваются впервые. В результате исследования была установлена функция перстней в качестве апотропеев и выявлена общность иконографии с изображениями на других предметах материальной культуры античного мира.